и голос ее прозвучал в девичьем щебете, как карканье.
Констанца услышала это и испуганно оглянулась.
– Конечно, ведь моя дочь – самая красивая девушка в Ренне, – ответила матушка. – Она получила этот титул заслуженно.
– Вы не поняли, моя дорогая, – настаивала леди Медоус, и ее голос становился все более скрипучим. – Он выбрал её. Констанца станет следующей графиней де Конмор.
– Только надолго ли? – печальным эхом ответила леди Тэмзин.
Констанца побледнела и рухнула, как подкошенная.
Мы с Анной успели подхватить её, но не удержали, потому что тело сестры стало вдруг тяжёлым, как камень. Я упала на колено, обнимая Констанцу за талию, и надеялась только, что не растянусь на полу, на потеху гостям.
Но на помощь уже бросились мужчины, Констанцу подняли сразу пять пар рук и бережно перенесли на диванчик.
Кто-то принялся обмахивать ее платочком, а матушка чуть с ума не сошла, то похлопывая Констанцу по щекам, то растирая ей ладони, и ласково умоляла дочку открыть глаза.
– Бедная девочка в ужасе от своей страшной судьбы, – изрекла леди Медоус. – Такая юная, такая красивая… Ах, как это всё трагично…
– Не говорите глупостей! – отрезала матушка, обрывая рассуждения леди Медоус. – Признание красоты моей дочери – это не брачное предложение.
– Попомните моё слово, дорогая Леонидия, – пророчески предвестила леди Медоус, и я почувствовала желание швырнуть в её толстое лицо бисквитное пирожное со взбитыми сливками.
– Что со мной? – спросила Констанца слабым голосом, и матушка склонилась над ней. – Мне плохо… Можно глоток воды?..
Молодые господа наперегонки помчались за водой. Слава Констанцы росла – это было несомненно.
Вскоре Констанца окончательно пришла в себя и даже улыбнулась, показывая, что с ней всё хорошо. Ей шла даже бледность после обморока. Убедившись, что с сестрой всё в порядке, я отступила от дивана, на котором она теперь сидела, облокотившись на услужливо предложенную подушечку. Матушка отошла вместе со мной, уступив место молодым господам, которые спешили высказать Констанце пожелания доброго здравия.
– А теперь иди, – сказала мне матушка, не поворачивая головы. – Реджинальд уже заждался.
– Мама! – воскликнула я, оглядываясь – не слышал ли кто.
Но мы стояли в стороне ото всех, и матушка могла позволить себе некоторую фривольность.
– Можно подумать, я не в состоянии заметить взгляды, которыми вы обменивались с Реджинальдом, – сказала она, поправляя ленты и оборки на вороте и рукавах моего платья. – А уж когда бравый молодой человек объявляет, что всю жизнь мечтал увидеть пальмы в горшках и восточный тростник в ящике… Тут и я догадаюсь, что это неспроста.
– Я не пойду, – сказала я решительно.
– Сходи, – матушка пожала мне руку. – Кто знает, что произойдет сегодня. Вдруг чудо? Будет
