style="font-size:15px;"> предназначенья истинного свет
не проник, как из-за тучи – солнце,
и был деяний слишком узок спектр.
Как утром – зябким, призрачно-пустынным,—
был сумеречен мир в моей душе.
И восхожденье чувств как бы застыло
на грани дня, на тёмном рубеже…
В мою судьбу сквозь ночи мрак гнетущий
вольется луч – и трепетен, и тих —
и, как рассвет, за окнами встающий,
забрезжит, новых мыслей полон, стих.
(из ранних стихов)
Я всё же смог в облаве бедствий сдюжить,
не умереть от боли, потеряв любовь.
Но чтоб сильней не ранить чью-то душу,
не напишу об этом я стихов.
Изыдют вон мои печали – мысли,
лишь приоткроет двери утра рань.
И свет иных неистребимых истин
вольётся в душу, вместо тьмы утрат.
Глаза вещей разбудятся в квартире,
придет покой, как мудрый пилигрим,
и вспомню я про счастье в этом мире,
про яркость дней, про зарево зари.
Я выйду в мир, в пространства улиц, в город,
избавленный от тяжких дум плохих,
и вот тогда почувствую, как голод,
желанье жить, влюбляться, сочинять стихи.
Стоит как недруг у порога старость…
Ей двери бы совсем не открывать,
но крепость дней так просто не оставит,
как подступивший к стенам сильный враг.
Крепись же, крепни, молодости Троя!
Врагам сдаваться – рано через чур.
Ещё подходит сердцу роль героя,
и мужественен глаз моих прищур…
НАД БЕЗМОЛВЬЕМ СНА
Горький знак последствия аварий,
как напоминанье о тщете земной,
мертвый пёс лежит на тротуаре,
н не обойти нам стороной.
Перед нами медленные листья
омывают светлый контур пса.
Почему-то думается: лица
обращать друг к другу нам нельзя.
В этом месте небольшого ветра
ощутимей кажется порыв.
Обнажаются отчетливей приметы
золотой погибельной поры.
Где-то в дебрях сердца вещий Ветер,
как листву. встревоживает нас.
Оттого и тяжелеют веки
проходящих над безмолвьем сна…
ОБЩИЙ ВАГОН
…Не отыщет средь прожитой жизни
глубже взгляда, пронзительней глаз
потянувшая скорые мысли,
уколовшая, память-игла.
В полусумрачном быте вагона.
смята воля, как сброшенный плащ,
среди платьев и плеч, снов и стонов,
и смешков, чуть похожих на плач.
Снедь
