более заметным событием, но отклик мировых держав превзошел все ожидания Эфиопии, вызвав и благодарность, и смущение. Два правительства направили в эту страну членов августейших семейств; Соединенные Штаты Америки прислали некоего джентльмена, поднаторевшего в деле установки электрооборудования; прибыли резиденты-наместники Британского Сомали, Судана и Эритреи, временный поверенный в Адене, маршал Франции, один адмирал, трое авиаторов и группа морских связистов – все в соответствующей форме, согласно чинам. Из государственных средств были выделены значительные суммы на приобретение достойных подарков; немцы привезли фотопортрет генерала фон Гинденбурга[71] с автографом и восемьсот бутылок белого рейнского, греки – бронзовую статуэтку современной работы, итальянцы – аэроплан, британцы – пару изящных скипетров, каждый с надписью, составленной на амхарском наречии, причем почти без ошибок.
Более простодушные из абиссинцев узрели в этом подобающую дань величию Абиссинии: ей выказали уважение правители самых разных стран. Другие, немного более сведущие в международных отношениях, увидели некий заговор против территориальной целостности Абиссинии: не зря же «фаранги»[72] приехали что-то разнюхивать в здешних землях.
Чтобы найти этому достоверное объяснение, нет нужды углубляться в политическую подоплеку. Аддис-Абеба – не то место, где легко завоевать себе высокую дипломатическую репутацию, а верхушка Форин-офиса не слишком ревностно контролирует деятельность служащих низшего ранга в этих широтах. У кого повернется язык обвинять скромных посланников, если в их донесениях нет-нет да и промелькнут фразы, явно переоценивающие значимость того места, где они отбывают ссылку? Ну разве не в Абиссинии берет свое начало Голубой Нил? Разве нельзя предположить, что эти неизведанные горы таят в себе богатейшие запасы полезных ископаемых? А когда средь унылого течения жизни на огороженной посольской территории с ее весьма непритязательными формами досуга жены дипломатов – бедные родственницы гранд-дам Вашингтона или Рима – увидят перед собой внезапный проблеск, намек на монарший протокол и золотые галуны, на книксены, шампанское и бравых генерал-адъютантов, кто осмелится их упрекнуть, если они внушат своим мужьям, насколько важно обеспечить самую высокую степень особого представительства на таких празднествах?
И стоит ли удивляться, если нации, чрезвычайно далекие от Африки, – «санные поляки»[73], светловолосые шведы – решили влиться в эту компанию? И если романтический флер Абиссинии даже меня заставил оторваться от сравнительно разнообразной и вольной жизни, то что говорить о тех, кто видит вокруг себя только серую канцелярскую рутину? Их громоздкие чемоданы с формой перемежались ружейными чехлами, которые доказывали, что эти люди собираются использовать по полной программе все возможности увлекательной поездки, а кое-кто даже оплатил, как
Пауль фон Гинденбург (1847–1934) – немецкий военный и политический деятель. Во время описанных событий занимал должность рейхспрезидента Германии.
