клещ.
Мы с ним сообща доверили свой багаж франкоговорящему портье гостиницы «Отель дез Аркад» и направились к английскому вице-консулу, который сообщил нам, что вечером на самом деле отправляются два поезда, но оба зарезервированы для делегаций, а следующий – только через трое суток, но он зарезервирован для герцога Глостерского; такой же поезд будет еще через трое суток – зарезервированный для князя Удине[75]. Вице-консул не мог гарантировать, что мы доберемся до Аддиса. В соответствующем настроении мы вернулись в «Отель дез Аркад». Наши тропические шлемы размякли, белые пиджаки липли к плечам. Портье объявил, что мне необходимо проехать вместе с ним в таможню. По прибытии нас встретил промокший караульный из местных жителей; с его винтовки стекали дождевые струи. Таможенный инспектор, сообщил он нам, отбыл на прием в Дом правительства. Когда вернется на службу и вернется ли в тот день вообще – трудно сказать. Я указал, что нам требуется забрать свой багаж, чтобы переодеться в сухое. До возвращения инспектора ничего трогать нельзя, отрезал караульный. Тогда портье без лишних церемоний подхватил ближайшие чемоданы и стал грузить их в такси. Караульный запротестовал, но портье не дрогнул. И мы поехали обратно в гостиницу.
Она представляла собой двухэтажное здание с облезлыми оштукатуренными аркадами на фасаде; с задней стороны была деревянная лестница, которая вела к двум широким верандам, куда выходили двери двух или трех имеющихся номеров. Во дворе, где обитала угрюмая черная обезьяна, росло лимонное дерево. Хозяйка, эффектная француженка, излучавшая приветливость, не прониклась нашими заботами. Ей неумелая организация движения на Франко-Эфиопской железной дороге была только на руку, так как по доброй воле в Джибути не задерживается никто.
Этот факт, вполне совпадавший с нашими первыми впечатлениями, сделался еще очевиднее после обеда, когда прекратился дождь и мы устроили себе экскурсию по городу. Нас трясло и качало в конной повозке, которая разбрызгивала грязные лужи, испускавшие пар. Улицы, которые описывались в официальном путеводителе как «нарядные и улыбчивые», представляли собой длинные пустыри с редкими участками застройки. В европейском квартале почти все жилые дома оказались точными копиями нашей гостиницы, с такими же арками и всеми признаками запустения.
– Вид такой, будто все это сейчас рухнет, – заметил мой спутник, когда мы проезжали мимо очередного вконец обветшалого конторского здания – и у нас на глазах оно действительно стало рушиться.
С фасада посыпались крупные хлопья штукатурки; в грязь шлепнулись один-два кирпича с верхних рядов кладки. На улицу повалили перепуганные служащие-индусы; из дома напротив выскочил грек в рубашке, без пиджака; сидевшие на корточках туземцы выпрямились и, не прекращая ковырять в зубах деревянными палочками, стали настороженно озираться. Наш кучер взволнованно указывал в их сторону кнутом и о чем-то предупреждал нас по-сомалийски. Оказалось, в городе произошло
Князь Удине – Фердинанд Савойский-Генуэзский (1884–1963) – итальянский военачальник, адмирал, политический деятель.
