з, приносят сны на сессии.
В процессе изучения теоретического материала, работы с пациентами и личного анализа тема сновидений начинает мне видеться бездонной, углубляется понимание, добавляются вопросы. В работе с пациентами обращают на себя внимание те моменты, когда, казалось бы, внезапно пациент, который не приносил сны, вдруг начал их приносить, или когда пациентка часто рассказывала о снах, в которых она видела некий совокупляющийся конгломерат, комбинированную родительскую фигуру, после проживания инсайтов на сессии приносит сон с развернутым сюжетом и ассоциации к нему.
В статье (1993) «Психология сновидений и развитие психоаналитического метода» Масуд Хан, ссылаясь на Фрейда, описывает взаимосвязь между психологией сновидений и психоаналитическим методом. В моей практике, как и в практике других психоаналитиков и психотерапевтов, появляющаяся способность пациента видеть сны отражает улучшение взаимодействия с пациентом в анализе и динамику аналитической работы в целом. В статье я в основном привожу примеры аналитических случаев, но думаю, что эти размышления верны и для пациентов, находящихся в психоаналитической психотерапии.
Как пишет Хан, Фрейд с его гениальной способностью к абстракции «воссоздал все существенные элементы ситуации сновидца в условиях психоанализа». Левин, которого цитирует Хан, пишет: «Исключение… сна (в смысле гипнотического) из практики психоанализа открыло другой путь – метод свободных ассоциаций… Пациент ложится на кушетку не для того, чтобы заснуть, а для того, чтобы ассоциировать» (цит. по: Khan, 1993).
Понятно, что здесь автор пишет о формировании психоаналитического метода, но всегда ли пациенты ложатся на кушетку для того, чтобы ассоциировать? Часто в психоаналитической практике бывают случаи, когда пациенты на кушетке не могут свободно ассоциировать, и то, что они говорят, не является свободными ассоциациями. Масуд Хан пишет об этом: «Когда эффективность „работы сновидения“ пациента сильно нарушена расстройствами Эго, примитивными защитными механизмами или психотическими тревогами, мы неизменно обнаруживаем, что он не подчиняется фундаментальному правилу и не может продуцировать свободные ассоциации» (Khan, 1993). Часто такие пациенты в начале психоаналитической работы производят впечатление спящих, потому что их психическая реальность спит и они функционируют на уровне конкретного мышления. И дальше: «Когда Фрейд стал учитывать сопротивление пациента вместо того, чтобы убирать его чудодейственным образом с пути при помощи гипнотического сна (а часто наши пациенты и не хотят „просыпаться“ и как раз и хотят „чудодейственным образом“ избавится от своих проблем), он положил начало новому процессу в развитии человеческого сознания: процессу, устраняющему разрыв между сознанием и бессознательным» (Khan, 1993). И это устранение разрыва между сознательным и бессознательным пытается осуществить каждый аналитик и психоаналитический психотерапевт в своей практике.
Автор также отмечает, что сновидению присуща функция пробуждения. «В психоаналитической практике психоаналитик берет на себя одну из функций сновидения – функцию пробуждения. Именно он поддерживает пациента в бодрствующем состоянии, направляет обратное течение его аффективных процессов и придает им форму и значение с помощью своих толкований» (Khan, 1993). При этом мне кажется важным, чтобы эти толкования не стали бы очень уж «своими», т. е. имели отношение к бессознательному материалу пациента, а не являлись бы только продукцией аналитика. При работе со сновидением пациента важно иметь в виду существование риска вкладывания в его голову своего содержания, хотя хорошо известен трансферентный аспект интерпретаций сновидений в психоанализе. В статье «Сны пограничных пациентов» Питер Фонаги (Fonagy, 2003) пишет: «Сновидения не продуцируются в изоляции. В ментальном пространстве присутствует аналитик».
Томас Огден считает, что в чистом виде «своего» содержания, оторванного от содержания лежащего на кушетке пациента, не бывает; и не только то, от чего мы отвлекаемся во время сессии, но и то, на что мы отвлекаемся, имеет отношение к текущему материалу пациента и к тому, что происходит между ним и аналитиком/психотерапевтом на сессии (Огден, 2001). Во время рассказа пациентки на сессии о том, что они с мужем смотрели телевизор, как два посторонних человека, Огден заметил, что думает «о промышленном пылесосе, издающем оглушающий звук» (Огден, 2001), появившемся у пары владельцев автостоянки около его офиса. Пациентка вызывала у аналитика различные интенсивные чувства. Постепенно Огден заинтересовался параллелью между парой на автостоянке и родителями пациентки. У него возникла гипотеза, что идея пугающего, оглушающего шума пылесоса (на который аналитик отвлекся) могла быть связана с фантазией о шуме, исходящем из спальни родителей пациентки, мешающем шуме полового акта, который был и пустым (вакуум от vacuum cleaner), и поглощающим (засасывающий мир внутренних объектов пациентки). Мечтание Огдена о «мойке машин», которое, на первый взгляд, казалось, не было связано с переживаниями в переносе-контрпереносе, оказало на аналитика сильное воздействие и заставило быть особенно внимательным к тому, что он переживал с пациенткой. Фактически ту же мысль, но уже по поводу сновидений
