ты такое говоришь! – с укоризной отвечала она. – А ты?»
«Ириша, это лучший Новый год в моей жизни!» – с жаром воскликнул я.
То же самое и с тем же жаром я могу повторить и сегодня.
3
Мы встретили бой курантов затяжным поцелуем и запили его беззубым шампанским.
Рядом со мной находилась мечта всей моей девятнадцатилетней жизни. Близкая, желанная, доступная, с томным прищуром темных глаз и слабой улыбкой удовольствия на мокрых от вина губах. Мы были одни на целом свете. Все прочие, невидимые и необязательные, достигали нашего слуха ватным отзвуком веселья. Мы любили, мы принадлежали друг другу, и впереди нас ждали осязаемые ласки, нетерпеливая игра ненасытных рук, плакучая истома и сомнамбулический лепет. Эта волшебная ночь в сказочной пещере с тремя узкими койками, сплетницей-дверью, нетающими снежинками на алебастровом небе и призрачным трепетом свечей казалась мне началом прекрасной легенды. Всё в наших руках, всё в нашей власти! Это ли не повод для серьезных планов? И я рубанул:
«Ириша, выходи за меня замуж!»
Ирен с изумлением на меня взглянула и сказала:
«Ничего себе!»
«Что?» – удивился я.
«Нет, нет, ничего! Просто это так неожиданно…» – растерянно улыбалась она.
«А что тут неожиданного? После того, что у нас было, я просто обязан на тебе жениться!» – с пылом воскликнул я.
«Обязан?» – с укоризной обронила Ирен.
«Нет, ну, в хорошем смысле, конечно!»
Она посмотрела на меня растроганным взглядом:
«Спасибо, Юрочка, но ты же меня совсем не знаешь!»
«Я знаю только одно: ты лучше всех!» – взяв ее за плечи, внушительно и серьезно сказал я.
Есть в жизни молчаливые моменты, которые стоят тысячи убедительных слов. Это был именно такой момент. Мы находились в самом эпицентре стихийного бедствия по имени любовь и, желая спастись, крепко и тесно прижались друг к другу. Ирен обхватила меня за шею, щекой прижалась к моей щеке, и я замкнул на ее спине нежные кандалы объятий.
А между тем к двадцати неполным годам это было мое третье предложение! Марьяжный зуд, да и только! Сегодня я вместе с сочувствующим мне читателем улыбаюсь моей былой добронравности: увы, такова завидная привилегия той молочно-восковой человеческой спелости, что зовется юностью!
Мы снова уселись за стол и проговорили около часа. Ирен впервые приоткрыла дверь в темные покои своей памяти. Собственно говоря, ничего темного в них не было. Наоборот, там под присмотром добрых, улыбчивых родителей и неутомимого сибирского солнца светло и радостно жила бойкая девочка – умная, способная и любознательная. Прилежно училась, переходила из класса в класс, с серебряной медалью закончила школу. Рискнула поехать в Москву и поступила в институт. Считает, что ей повезло и теперь не представляет, как можно жить в другом городе. Нет, конечно, Новосибирск очень хороший город, красивый, большой и серьезный –
