от которого осталась лишь прислоненная к стене вывеска, потемневшая и облезлая, словно обломок кораблекрушения.
Последним местом работы Раймута Креуха была страховая компания «Ювентраэмонстрах». Об этом же сообщала и новая вывеска, которую он приколотил над дверью взамен прежней, но какие-то злые люди – а может, и не люди вовсе – однажды подобрались в отсутствие хозяина и две трети мудреного слова замазали, так что уцелел только «СТРАХ». На Креуха это не произвело впечатления. Все, чего он боялся, уже случилось, нервы давным-давно превратились в задубевшие веревки, и его временное жилище никак нельзя было назвать обителью страха.
Последней все еще не сбежавшей от Раймута Креуха любовницей была некая Шельн по прозвищу Лунная Мгла. Холеная, длинноногая, светлоокая, сложением похожая на классически безупречную мраморную статую. По слухам, бывшая гетера высшего разряда, оставившая службу в веселых кварталах Траэмона то ли из-за происков конкуренток, то ли из-за романтической любви к Раймуту. У нее и манеры были столичные, изысканные, и вся Халеда недоумевала, что привязывает такую женщину к угрюмому и скучному выездному инспектору из «Ювентраэмонстраха». Шельн давно могла бы найти богатого покровителя, но вместо этого получала от компании секретарское жалованье и делила с Креухом тяготы его неприкаянной жизни.
Если сбросить со счетов некоторые натяжки, у Раймута все было как у приличных людей: дом, работа, сожительница.
С виду он ничего примечательного собой не представлял. Молчаливый, невысокий, дочерна загорелый, весь как будто свитый из жил. Чаще всего небритый, зато трезвый. Нос в двух местах перебит, старые дела. Темные глаза обычно прищурены, и это хорошо – а то, если вглядеться, плещется в глубине зрачков что-то настолько печальное и непримиримое, что хочется поскорее отвести взгляд.
Он был выездным инспектором «Ювентраэмонстраха» и нередко возвращался из выездов не один, а вместе с клиентом. Те, кто понимал, что это значит, смотрели на него едва ли не с благоговением.
Креух остановился на полпути к павильону, ранты его ботинок тонули в сыпучем песке. В какую сторону ни глянь, картинка не радует.
Справа расползлись по приморскому косогору белые дома Халеды. Обычно после полудня там царит блаженное спокойствие – но не сегодня. К одному из двухэтажных домиков подогнали башенный кран, шумит раскочегаренная паровая машина – даже здесь слышно, суетливой вереницей уплывают в небо игрушечные облака, исторгаемые изогнувшейся сбоку коленчатой трубой. На крыше возятся двое рабочих-гоблинов – длиннорукие, издали похожие на здоровенных мохнатых пауков, они прилаживают к свисающему со стрелы тросу что-то большое, похожее на мешок. Внизу толпятся зеваки, народу набежало как на праздник.
Слева, на фоне залива, переливающегося всеми оттенками темно-красного – зацвели багровые мельчайшие водоросли, как всегда в это время года, – стоит неказистый павильончик с вывеской «СТРАХ» и верандой под парусиновым тентом. На веранде развалилась в шезлонге Лунная Мгла, у нее гости: две халедские дамы и парнишка лет семнадцати-восемнадцати. Шельн обожает принимать гостей.
Вдали, в блистающей дымке, угадывается противоположный берег залива. Сильвария, будь она проклята. Сильвария, забравшая все, что когда-то было у Раймута Креуха.
Он чувствовал, что вот-вот сорвется в запой. Это случалось изредка, в периоды затишья, если приходилось подолгу маяться без дела. В последнее время все чаще вспоминались Ольда и Рик – закрыв глаза, он видел их, как живых. Верный признак того, что запоя не миновать, иначе можно и спятить.
А еще позавчерашние газеты, доставленные в Халеду, как водится, с опозданием, сообщали, что грядет затмение снов. Но это уже так, на закуску. Раймута оно не касается, у него с иммунитетом все в порядке.
Кто-нибудь тронется умом, без этого не обойдется. Как в прошлый раз, когда некий почтенный торговец носился по улицам и радостно кричал на потеху прохожим: «Наши цены родили скидку!» А один неуловимый грабитель, по которому давно виселица плакала, средь бела дня пришел в канцелярию Королевского Совета и сказал, что намерен баллотироваться в Палату Честных Граждан. Тут-то его и повязали.
Сны, которые во время затмений просачиваются сюда из чужого мира, оказывают странное воздействие на души людей, не обладающих достаточным ментальным иммунитетом, поэтому во всех больших и малых городах, в деревнях, в замках, на постоялых дворах и даже на морских судах устроены помещения, оборудованные магической защитой. Кто не спрятался – сам виноват.
Означенная напасть поражает только людей, остальные расы ей не подвержены. Наверное, потому, что сны эти – сплошь человеческие.
– Вира!
– Еще вира помалу!
– Майна!
Он поглядел в ту сторону, откуда доносились рычащие выкрики гоблинов и шум парового крана. Видно как на ладони: обвязанный веревками тюк медленно опускают
