на новоселье.
– Я вот чего не понимаю. – Инга хотела потереть глаз, но вспомнила, что он накрашен, и не стала. – Как ты умудряешься клеить больше мужиков в тиндере, чем я?
– Скромные ожидания, моя дорогая, скромные ожидания.
Говоря это, Максим умудрялся выглядеть одновременно снисходительно и смущенно.
– Да твои ожидания едва ли не больше моих, – проворчала Инга. – А выборка вариантов – существенно меньше!
– Я просто не ищу любовь всей жизни. Повезет – значит, повезет. Не повезет – не беда. Ты, наверное, знакомишься с человеком и сразу думаешь, как будешь строить с ним отношения. А я знакомлюсь и думаю – если секс меня устроит, то все уже не зря.
– Ну и что этот Даниил?
Максим со скучающим видом пожал плечами.
– Он странный какой-то. Вот, например. Заказали мы на днях доставку, привезли еду – все в контейнерах, вилки-ложки. А он говорит: дай мне тарелку и нормальную вилку, я не могу так есть.
– Ну и что?
– Ну кто ест доставку из нормальных тарелок? Их же потом мыть!
Инга постучала пальцем себе по лбу.
– И ты еще говоришь про скромные ожидания! – сказала она. – Готов бросить человека потому, что он ему не западло мыть посуду.
– Ну ладно, – нехотя согласился Максим. – Может, это неудачный пример.
Самой изумительной особенностью Максима, по мнению Инги, было умение не ввязываться в спор. В то время как она была готова яростно отстаивать свое мнение по любому поводу, он, наоборот, с легкостью шел на компромисс. Инга не понимала, чего в этом больше: природной сдержанности, легкомыслия или любви к ней, Инге, но точно знала, что их многолетняя дружба не в последнюю очередь держится на этом счастливом качестве. В их паре Инга была грозой и огнем, а Максим – безупречным укротителем: он искренне ею восхищался, подпитывая самооценку, знал, как потушить любую ее вспышку, но при этом был достаточно тверд в суждениях, чтобы вызывать Ингино безграничное уважение.
Они познакомились на подготовительных курсах университета, с неимоверной скоростью сдружились, как умеют только подростки, а поступив на один факультет, и вовсе не расставались. Окружающие, разумеется, считали, что они встречаются, и Инга с удовольствием их эпатировала, отвергая подобные предположения, – приятно было свысока отвечать, что они друзья, потому что, представьте себе, люди могут быть просто друзьями! В глубине души она, однако, сама пребывала от этого в замешательстве. Она не испытывала к Максиму романтических чувств, но полагала, что уж он-то обязан их к ней испытывать! Когда спустя несколько месяцев он признался ей, что он гей, Инга пережила потрясение, потому что такая надуманная, почти киношная коллизия не могла произойти в реальности. Но облегчение она тоже почувствовала – по крайней мере, дело было не в ней.
Инга уже не помнила, боялась ли она поначалу, что отныне их с Максимом отношения должны будут укладываться в рамки, продиктованные «Сексом в большом городе»: они наряжаются
