ла из окна нашего лимузина. По тридцати каменным ступеням галереи поднималась вереница красивых, безупречно одетых гостей, которых фотографировала толпа репортеров. Эти снимки тотчас наводнят новостные ленты миллионов людей, которые могли только мечтать о том, чтобы здесь оказаться.
– Не представляю, как тебе это удавалось все эти годы, Джосс, – прошептала Селина, вцепившись в крошечную, вышитую бисером сумочку, как в спасательный круг. Ее по обыкновению бледная кожа от волнения стала почти прозрачной. – Все эти люди каждый миг оценивают тебя. Каждый твой шаг. Каждый изъян.
– Оценивают? Или восхищаются? – ответила я, пожав плечами. – Вот что тебе нужно сделать: подними подбородок, улыбнись пошире. Сделай вид, что все вокруг – твои лучшие друзья.
– Но это не так.
– Потому ты и делаешь вид, – напомнила я.
– Ты хочешь сказать, что я должна лгать.
– Конечно, лгать, притворяться – не важно. Называй как пожелаешь. Самое смешное, что никто не заметит разницы. Если выглядишь уверенно, все считают тебя уверенной. Можешь мне поверить.
– Для тебя это так просто. – Она нахмурила брови. – Ты выглядишь спокойной и расслабленной. Неужели все это тебя не напрягает? Или ты тоже притворяешься?
«Все время, – подумала я. – И особенно этим вечером».
В глубине души я знала, что мне не стоило приходить, но не могла допустить, чтобы Селина оказалась на рауте без поддержки. И вот я здесь.
– Практика – путь к совершенству, – беззаботно сказала я с ободряющей улыбкой. – Давай пойдем. Мы уже опаздываем. Твой отец убьет меня, если задержимся еще хоть на минуту. Ты готова?
Селина напряженно кивнула.
– Думаю, да.
– Отлично. – Я махнула рукой водителю, терпеливо стоявшему снаружи лимузина, и он открыл заднюю дверь. Первой вышла из машины и взяла под руку поспешившую за мной подругу. – Давай сделаем это.
При виде Селины, прекрасной рыжеволосой восемнадцатилетней дочери премьер-министра Региса Эмброуса, и столь же великолепной семнадцатилетней блондинки (вашей покорной слуги) замигали сотни вспышек, и мы начали подниматься по лестнице.
Мне было легко улыбаться в камеры широкой, сияющей улыбкой, потому что у меня за спиной остались долгие годы практики и семь Королевских раутов. Однако для Селины это было первое масштабное мероприятие, на котором она оказалась в центре всеобщего внимания.
– Все хорошо? – спросила я вполголоса.
– Терпимо, – ответила она с вымученной улыбкой. Затем бросила взгляд на верх лестницы. – У отца недовольный вид.
Я проследила за ее взглядом и увидела этого самого отца, который в этот миг сердито смотрел на нас.
Вернее, сердито смотрел на меня.
Премьер-министр хотел, чтобы мы втроем прибыли вместе, но черное платье, уже купленное мной, попросту не подходило. А доставка алого совершенства из атласа, которое теперь окутывало мое тело, к сожалению, задержалась, и мы опоздали. Сильно опоздали.
Впрочем, ничего бы не изменилось, даже если бы мы приехали на десять минут раньше. Отец Селины никогда не был моим ярым поклонником. Он всегда считал, что я оказываю дурное влияние на его безупречную дочь, а потому был бы рад, предпочти я сегодня остаться дома. Но этому не бывать. Селину беспокоило что-то, помимо закономерно сильного волнения перед встречей с толпой. И я была обязана и решительно настроена добраться до самой сути, чтобы помочь ей разобраться с тревогами.
Между нами не было секретов. Ноль. Нисколечко. Я всю жизнь хотела иметь сестру, и Селина больше всех на нее походила. Так что если она думала, что сможет что-то от меня скрыть, то ей стоило подумать еще раз.
Премьер-министр подозвал Селину, поманив указательным пальцем.
– Иди, – велела я. – Позволю ему на минутку заполучить тебя в свое полное распоряжение, пока не остынет. Я не в том настроении чтобы выслушивать, как меня отчитывают за неорганизованность.
Селина бросила на меня встревоженный взгляд, но я выставила вперед руку со свежим маникюром, не давая ей сказать что-то еще.
– Все нормально, – заверила я. – Дай отцу представить тебя всем, как ему хочется. Улыбайся, кивай, изображай глубокую заинтересованность во всем, что тебе говорят, и они будут готовы есть у тебя из рук. Ты привыкнешь.
– Разве я хочу к этому привыкать? – спросила она. – Быть плечом к плечу со всеми этими выскочками?
– Эй, ты говоришь в том числе о нескольких моих лучших друзьях. – Я одарила ее лукавой улыбкой. – И обо мне, конечно. Я здесь без преувеличения величайшая выскочка. И горжусь этим. – Мне удалось выудить из нее слабый смешок, что я сочла
