спят так, как и я. Точнее, не спят.
Я пробовал спать с ночником, с полностью включённым светом, ночью на цыпочках приходил в комнату к родителям и ложился спать на полу перед их кроватью, но мне ничего не помогало. В итоге я ухватывал несколько часов тяжёлого сна с утра, когда уже светало. Удивительно, по своей натуре я был жаворонком, поэтому даже если я и засыпал рано утром, я всегда просыпался в девять утра и ни минутой позже. Конечно же, через какое-то время родители заметили, что я стал дурно выглядеть. Cледом стремительно снизилась успеваемость в школе. Родители нервно отвели пару раз к психологу, но я просто молчал. Молчал не назло, а просто потому, что не знал, как обо всем этом нужно правильно рассказывать. Родители меня, наверное, любили, но у них было достаточно своих проблем и развлечений, поэтому они быстро перевели своё внимание на то, что их волновало в этой жизни значительно больше. Сестёр и братьев у меня не было, разбираться со своими проблемами нужно было самому. Другого решения, как просто не спать, не нашлось. Я просто перестал по ночам приходить в спальню к родителям. Они были уверены, что проблема решилась сама по себе. Завтракал перед школой я один, ужинал чаще всего тоже. О том, хорошо ли мне спалось, никто меня никогда не спрашивал.
С годами я становился всё более ранимым, о чем с уверенностью могу сказать только сейчас, спустя почти тридцать лет. Тогда я мало задумывался о своём непростом характере. Со мной было не сложно разговаривать, но мне было удивительно сложно общаться с другими людьми. Это уже сейчас я понимаю, что многому научился от родителей и еще большему не научился. Родители не относились ко мне плохо. Они просто часто забывали, что у них есть я. Одни бабушки и дедушки жили далеко, другие уже умерли. Не зная родительской любви, я сразу с головой бросился в подростковую. Так и получилось, что вырос я с пониманием того, что все вокруг злые и не выспавшиеся. Разве могло быть как-то по-другому?
С тринадцати я начал экспериментировать со всем, до чего только мог добраться, чтобы починить свой сон – от валерьянки, которая действовала сильнее на дворовых котов, чем на меня, до сбивающего с ног снотворного, которое мне иногда удавалось отыскать в аптечках у своих родителей, в гостях у родственников или друзей. Да, иногда такие таблетки и правда работали, но сон всегда был чутким и крайне неприятным – я не мог понять, сплю я вовсе или нет. Мозг становился слишком заторможенным, чтобы начинать рисовать уже хорошо знакомые мне картины ужасов, но и слишком тяжёлым, чтобы вообще перестать о них думать. Так я и болтался где-то между сном и реальностью ночь за ночью.
Чем старше я становился, тем острее понимал, что в темное время суток я просто зря трачу время. В четырнадцать я начал читать по ночам. Читал, предварительно затыкая грязными футболками щель между полом и дверью, чтобы у родителей не возникло интереса к моей персоне. Чуть позже добавил к моему ночному
