и посадке скольжение по склону несколько сгладило удар и, наверное, это спасло ей жизнь. Пилот сделал всё, что мог, хвала его опыту. И он остался лежать в кабине, раздавленный панелью, выгнувшейся внутрь корпуса. Спасайся, кто может. Она с трудом отжала люк, угол которого снаружи был прижат песком. Подтянулась на ручке снаружи, чтобы подниматься вдоль корпуса к хребту бархана. Дверь вывернулась обратно и плотно закрылась. Если я захочу вернуться, то смогу ли попасть внутрь? – сомнение закололо её, и на мгновение она заколебалась. Но потом, решительно закрепив лямки рюкзака на плечах, рванула наверх. Примерно представив направление к станции, стала карабкаться на бархан, вдоль которого съехал «Альбатрос». Тогда казалось, что выберись она на гребень и увидит, в какой стороне точно место базирования. Оно должно было быть где-то рядом.
Но она ничего не увидела. Вокруг было только бушующее непроглядное марево, сбивающее с ног и норовящее сбросить обратно вниз. Пелена песка, мельтешащего вокруг, лезущего в глаза, совершенно покрывала горизонт. Эйлина опустила на глаза защитную маску и затянула, как могла, капюшон лёгкого комбинезона. Видно стало ещё хуже, но видеть было нечего. Она выбрала, как ей казалось, верное направление и стала спускаться по склону на другую сторону бархана. Штурмовать второй было заметно сложнее. Каждый шаг приходилось делать как два, сапоги погружались в песок, он охватывал стопы, одновременно сползая и увлекая обратно к подножию. Поднявшись наполовину, она стала тревожно оглядываться назад.
В предполётной подготовке были испытания на выносливость, но это не было про преодоление километров в пустыне без какой-либо возможности сориентироваться, куда идти. Там была буквально пара фраз про то, что если произойдёт вынужденная посадка, то надо просто никуда не уходить, дожидаясь подлёта аварийной бригады. Руководитель группы полчаса пафосно говорил ей об ответственности за сложное и уникальное оборудование станции, на которой Эйлина должна была заступить на смену. И ещё минут пять про то, что уж её-то там не задержат больше, чем положено, как это случилось с первым испытателем. Год дежурства не больше. О, она действительно волновалась о том, чтобы не застрять там. Но сейчас похоже её смена может быстро закончиться, т.е. может даже и не начаться. Комплект спасательного снаряжения у неё в рюкзаке состоял из бутылки воды и миниатюрного радиомаяка. Она прихватила из кабины ракетницу и ещё пару вещей, которые также бесполезны в нескончаемой мешанине, где воздуха, кажется, меньше, чем песка, и в которой становится всё труднее дышать.
Аварийная бригада, может быть, и вылетит в ближайшее время, но будет патрулировать в стороне от взбесившихся ветров, от которых пустыня как будто вскипает, и песок взметается с поверхности барханов, поднимаясь и закручиваясь в смерчи. И сигнал с маяка «Альбатроса» будет обнаружен не раньше, чем стихнет свистопляска в атмосфере, которая делает переброски на дальние расстояния вызовом для всех технологий. Связь с Центром поддерживалась на начальном этапе полёта до побережья, потом спутниковая координация отрабатывала своё более-менее. Пока их не накрыло вторым штормовым фронтом. Он стал разворачиваться на фоне бури, которая была на карте в плане полёта, так стремительно, что у них не было другой возможности действовать, кроме как пытаться проскочить в узком перешейке между огромных клубящихся областей расползающейся тьмы. Почти проскочили.
Эйлина, напрягаясь вглядывалась назад, на еле различимый в гуще бури гребень первого бархана. «Альбатрос» полностью скрылся за песчаным холмом. Уверенность в принятом решении уже не была крепка. Все шансы призрачны. Рваться неизвестно куда или спрятаться и ждать неизвестно чего? Там позади было что-то проверенное. Но в том-то и дело, что было. Пара часов и транспорт может оказаться погребённым в пучине. «Альбатрос», утонувший в песках, – это странно и отчаянно. Она застонала. Затем сжала губы, на зубах заскрипел песок. Сглотнув слюну, сжала кулаки и полезла вверх. Хотя бы продвинуться сквозь пылевой фронт, а там заработает маяк. И можно будет пустить световую ракету, если хотя бы кто-то покажется на горизонте. Её должны будут искать с воздуха. Она подняла голову – неба не было. Была серо-коричневая пелена, завывающая и угрожающая закопать её здесь навечно. Нельзя сдаваться. Надо прорываться к Замку. К Станции.
Но вот барханы сменялись один за другим, сил становилось всё меньше, и надежд тоже. Надо не думать об усталости. Надо думать о чём-то отстранённом. Повторим пошаговые установки. Когда мы приземлимся на площадке вблизи ворот – она едва было засмеялась, но из горла полез только хриплый кашель. Высокий воротник не спасал от набивавшегося за него песка, и в нос проникала мелкая сухая пыль. Так вот, встречать нас выйдет первый дежурный, и очень важно с первого момента проявить открытую доброжелательностью и взаимное уважение. Ок, протокол. Такое ощущение, что смена дежурных инженеров должна была превратиться в церемониальное чаепитие – ахахххе-кхе. Чёртова пыль! У нас есть все данные по выполнявшимся операциям, собранные дистанционно, но проведём совместный осмотр состояния оборудования. Руководитель группы подчёркивал, что это, в определённой степени формальность, но важно использовать это для налаживания обмена опытом. Из отчётов
