всего мира не допустить распространения технологии в массы, уже через десять лет на Земле больше практически не осталось стареющих людей.
Проблема перенаселения встала настолько остро, что решать ее пришлось самым кардинальным и жестоким образом. При рождении людям стали вживлять в голову чип, подключенный к центральной нервной системе. По достижении двадцати пяти лет он активировался. Миновав данный возрастной рубеж, носитель чипа переставал стареть, но при этом его жизнь превращалась в бесконечную русскую рулетку. Правительство ежедневно подчищало количество людей, сохраняя численность населения постоянной: сколько людей рождалось, стольким и отключали чип, что вело к мгновенной смерти. Извлечь его также было невозможно. Выбор падал на людей случайно, поэтому никогда нельзя было предугадать, сможешь ли ты осуществить задуманное на ближайшую жизнь, но, что было хуже всего, нельзя было знать наверняка, сможешь ли ты еще раз поговорить с близким человеком, обнять его. Это ощущение непрекращающегося страха вкупе с полной беспомощностью делало жизнь поистине невыносимой. Конечно, за очень большие деньги можно было купить себе годы жизни, однако даже один год стоил столько, что среднестатистическому человеку понадобилась бы целая жизнь, чтобы заработать нужную сумму. А целой жизни ни у кого не было.
Но существовал иной способ продлить себе жизнь – завести ребенка. С момента официальной регистрации беременности и вплоть до одиннадцатого дня рождения обоим родителям давалась амнистия и их исключали из смертельной лотереи.
Мин явно рассчитывала на этот способ. Казалось бы, что может быть проще? Но в реальности дела обстояли совсем иначе. Практически сразу с введением нового общественного уклада появилась преступная прослойка, заботящаяся о том, чтобы новую жизнь получило как можно меньше людей. С годами противостоять им становилось все сложнее: они были абсолютно безжалостны, убивая будущих матерей, отцов и любого, кто представлял угрозу.
Поговаривали, что они были проектом правительства, которому также были невыгодны условия одиннадцатилетней амнистии. Они имели данные о всех и каждом, поэтому спрятаться от них было практически невозможно. В народе их называли киллинерами (от англ. kill + clean). Я не знал, как уберечь Мин от них.
В нашем обществе быстро привыкаешь к смерти. Мать умерла на следующий же день после моего одиннадцатого дня рождения, отец прожил дольше – он успел побывать на моем выпускном, но порадоваться моему поступлению в университет уже не смог. Впрочем, мне сильно повезло, большинство моих сверстников были круглыми сиротами с куда более раннего возраста. Все быстро привыкают к смерти. Я думал, что привык. А потом встретил Мин. Прошло три месяца с тех пор, как ей исполнилось двадцать пять, и для меня они оказались самыми мучительными в моей жизни. Каждый вечер я ложился и не мог уснуть из-за отвратительно щемящего чувства тревоги, снедающего изнутри, настолько сильного и реального, что перехватывало дыхание. А потом просыпался с тем же
