потенциального нарушителя, только гонимые ветром листья да спешащие по своим делам крупные красные муравьи. Ни машин, ни автобусов, ни завалящих мотоциклов! И это в разгар курортного сезона!
Докурив, инспектор швырнул «бычок» в траву, махнул своему напарнику, сидящему в тени кипариса с бутылкой минералки в руке, затем открыл дверку машины, собираясь сесть за руль, но тут в зеркале заднего вида увидел приближающуюся машину. Mercedes SLK. Кабриолет. Полста штук баксов – зарплата патрульного постового за пятнадцать лет, включая пайковые и премиальные… Скука с лица инспектора улетучилась в мгновение. Сначала на нем появилось торжество, потом решимость, затем издевка (вот я тебе задам, богатый сукин сын!), а в заключение алчное нетерпение – машина приближалась слишком медленно, на скорости сорок пять километров в час, а приступить к «ощипыванию гуся» хотелось незамедлительно.
«Сейчас докопается, – пронеслось у Андрея в голове. – До просроченного йода в аптечке. Или еще какой ерунды… Пятихатку вытрясет как минимум!»
Инспектор, вскинув жезл, вышел на дорогу.
Андрей послушно остановился, не дожидаясь требования, достал права, доверенность и техпаспорт.
– Старший сержант Масаев, – запоздало отрекомендовался инспектор, хватая документы потными руками. – Вы не заблудились, господин… – он прочел фамилию Андрея на международных пластиковых правах. – Господин Караян? Поворот на Гагру вы проехали…
– Я направляюсь не в Гагру. Мне туда… – Андрей указал рукой вперед.
– М-м-м, – многозначительно промычал Масаев, углубляясь в изучение доверенности.
Андрей откинулся на сиденье, прикрыл глаза. Он предполагал, что инспектор будет долго просматривать его бумаги, затем потребует открыть багажник, аптечку, бардачок. Он будет искать оружие, наркотики, взрывчатку, расчлененный труп. Не найдя ничего подозрительного, начнет звонить в управление, дабы узнать, не числится ли в угоне Mercedes SLK с номером Р555СТ. И добьется-таки того, что Андрей сунет ему купюру, лишь бы отстал.
Но инспектор повел себя необычно. Вместо вопроса «Наркотики, оружие при себе имеете?» он задал совсем другой, причем на абхазском языке, которым Андрей владел так же хорошо, как русским, армянским, французским:
– Эта машина принадлежит Гургену Караяну?
– Ну вы же сами видите, – Андрей показал глазами на доверенность. – Тут ясно написано…
– Он ваш однофамилец?
– Он мой двоюродный брат.
Инспектор сосредоточенно кивнул, покрутил права в руках, затем вернул их со словами:
– А Карэн Караян кем вам приходится?
– Отцом.
– Так вы сын Барса?
– Да, – немного удивленно ответил Андрей – его отца уже много лет не называли Барсом – все больше мсье Карайо-о-он. – А что, вы знали моего папу?
– Лично нет, но много о нем слышал… Мой старший брат на него работал когда-то… Давно, еще до войны… – Масаев помрачнел. – А в войну его убили…
– Сочувствую…
– А ваш отец, он живет за границей?
– Во Франции. – Андрей нетерпеливо побарабанил пальцами по рулю – в его планы не входила затяжная беседа с незнакомым человеком, да и отвык он во Франции от праздных бесед со случайными людьми. – Я могу ехать?
– Да, конечно… – Масаев махнул жезлом и отошел к обочине. – Вы в родные места путь держите?
– Да. Хотел посмотреть на развалины, бывшие некогда моим домом…
– Вы сильно удивитесь, увидев их…
Андрей не стал уточнять – почему. Распрощавшись с инспектором, он завел мотор и помчал на своем кабриолете в сторону гор. Там, за перевалом, за бурной речкой, за заброшенной пасекой, стоит дом, в котором он вырос. Белый двухэтажный особняк, окруженный парком. Великолепный, богатый, гостеприимный когда-то, теперь заброшенный, обветшавший – в Абхазии много подобных руин. Разоренные, покинутые виллы, гостиницы, турбазы, есть даже вымершие поселки – война изгнала из них людей. Как изгнала Андрея и его отца из родного дома и ставшей родной Абхазии. Теперь они живут во Франции. В маленьком городке в предгорье Альп. Имеют успешный бизнес, достаток, а их шале не менее роскошно, чем кавказская вилла, но Андрей до сих пор не может привыкнуть ни к роскошному шале, ни к новой родине. Душа его так и осталась здесь, в Абхазии, в которой он не был больше пятнадцати лет…
Подумать только! Уехал двадцатиоднолетним мальчишкой, а вернулся взрослым мужчиной. Все эти годы он ломал себя. Старался соответствовать новой родине: быть более серьезным, деловым, европеизированным. И у него, можно сказать, это получалось. Теперь он не дерется из-за женщин на кулаках, не бьет посуду в ресторанах, почти не пьет, совсем не курит. Был горячим
