громче, – услышав обрывки слов, прошипела мать. – Хватит бубнить.
Маша ничего не ответила. Дойдя до дома, переоделась и пошла в сарай.
– О, пришла уже? – Катя закончила с дойкой. Повесив маленький табурет на гвоздь, поволокла полное ведро молока на улицу. – Всё, уже не надо. Я сама справилась. Лучше огород полей.
– Кать, – перегородив сестре дорогу, Маша проверила, что матери позади нет. Убедившись в её отсутствии, тихонько спросила. – Отчим пить начал? Это правда?
– Ничего не начал, – девушка отодвинула сестру в сторону. – Было пару раз…
– А чего это он? – Маша хотела узнать всё до подробностей. – И давно?
– Недавно, – нехотя ответила Катя, поставив тяжёлое ведро на пенёк для рубки дров.
– Как недавно? А в деревне говорят, что давно, – слукавила Маша, пытаясь выпытать правду.
– Ну, с осени, а что?
– Так что случилось-то?
– Сестра его нашлась, – Катя махнула головой, приглашая пойти следом. Подняв ведро, понесла к крыльцу. – Банки вынеси.
Маша резво вбежала в сени, схватила пару трёхлитровых банок и выбежала на улицу. Накрыв чистую банку куском марли, Катя зашептала:
– Год назад после того, как ты уехала, к нам заявилась женщина и сказала, что она сестра дядь Мити, – наклонив ведро, девушка следила, чтобы молоко не пролилось мимо. – Он так обрадовался. Видела бы ты его лицо…
– Ну? И что дальше-то было? – не терпелось Маше.
– Пьющая она оказалась. Старая и пьющая. Побыла у нас два дня, и мамка её выгнала, – наполнив банку, Катя перекинула марлю на следующую. – Отец сначала ругался, а потом и сам начал: раз в месяц, потом в неделю и далее по нарастающей.
– Ничего не поняла, – Маше надоело стоять, и она присела на ступеньку. – И кто ж с этого пить начинает? Глупость какая-то.
– У него ж из родни никого. На войне пропали, а тут – сестра, – продолжая наполнять стеклянную тару, Катя объясняла суть вопроса. – Первый раз с ней выпил, а после её отъезда с соседом наловчился «чаёвничать».
– С дядь Толей?
– Ага. Сама знаешь, как соседский муж по выходным отдыхает.
– А-а, за баян и с песнями по деревне? – догадалась Маша.
– Да. Но самое странное – мамка его не ругает. Молча укладывает спать и уходит убираться в сарае. Сейчас работы в колхозе много, поэтому нам приходится самим всё делать.
– Подожди. А куда он на работу-то устроился?
– В колхозе помогает: сено косить-ворошить, где сторожем позовут, коров попасти и коз. Халтурщик, одним словом, – закончив процеживать молоко, Катя бросила марлю в ведро и подошла к бочке с водой.
– Ха! Действительно, халтурщик, – усмехнулась Маша, не услышав, как Ирина вышла в сени.
– Чего расселась? Огород сам себя не польёт! – грубо отреагировала мать на бездействие дочери. –
