только конюху дяде Ване. Да и то вряд ли. Даже если добродушный сосед будет возвращаться, как говорит его жена-на бровях, то бишь спать в бричке, то уж его каурая лошадь Нюрка сооружение заметит точно и аккуратно объедет. Проверенно. Когда наши родители в ночную смену уходят, так и спать в нём остаёмся. Лежим себе, смотрим сквозь дырки в покрывалах на звездное небо и мечтаем. Вот вырастим и все, как один, станем космонавтами или на худой конец лётчиками. Будем пролетать над нашими Горогородами и махать сверху таким же, как и мы, пацанам. Здорово.
– Юрка, ты чего такой угрюмый? От мамки подзатыльник поимел? Или школьное задание на лето, в заброшенном портфеле отыскал?
– Санька. Я в кино хочу. Морозко посмотреть. А ей для родного сына гривенника жалко.
– Так и мне тоже денюшку не дали. Батя сказал, получка только через неделю. Что бы раньше с протянутой рукой на глаза не появлялся. Я же не куксюсь. Терплю.
– А если за неделю все наши киношку посмотрят и её увезут в другой кинотеатр, что делать будем? – вот проблема. Значит в него сходим. Что нам стоит. – Ну как ты не понимаешь. В «Смене» нас с тобой все тётеньки контролёрши знают. И босиком пускают. А в других кинотеатрах без обуви никак нельзя. Враз заругают. Сам же знаешь, сандалии родители только к школе достанут, что бы зазря обувь до поры, до времени не убивали. – Жучка. На, лопай, трудяга.– Раздалось из-за плетня. Это моя мать вышла покормить всеобщую любимицу. Старую собаку исправно с утра до ночи гонявшую воробьёв от кормушки с куриным кормом. – Юрка! Эврика! -Что ты такое сказал? Как ты меня обозвал? Это я эврика? А в ухо не хочешь? – Эх, ты дружбан. Не любишь книжки читать. А зря. Потому и не знаешь, что эврика по-гречески означает-нашел или придумал. И никакое это не оскорбление. Так сам великий Архимед кричал, когда что-нибудь нужное человечеству изобретал. – Ну и чё. Ты прямо сейчас что-то гениальное изобрёл? Робота, который вместо тебя бечевку к палке привязывать будет и покрывало натягивать. Вот умора. – Не Юрка, я не то изобрёл. Я придумал как нам денег на кино раздобыть, – тоже мне придумщик. У меня с утра два «клапана» на щеглов поставлены. Толку-то. Даже если поймаю птицу. Её у меня фиг кто купит. Наших горогородовских этим не удивишь. А к» ценральным» идти, продавать? Так можно и по шее схлопотать и вообще без «клапана» остаться. – Да знаю я всё это. У меня другая идея сейчас родилась. Слухай сюда. Стрельбище за шелковной рощей знаешь? -Ну. – Да не ну. Совсем даже не ну. Там взрослые дядьки по тарелкам из ружей палят. Юрка усиленно чесал выцветшую на ярком солнце, не стриженную до осени, шевелюру и ничего не понимал. – Так вот. Они же не всегда в эти тарелочки попадают. Некоторые целёхонькими улетают в кусты.
– И чё? -А то. Мы с тобой этих тарелочек наберём.
– И чё? – У меня, Жулька. У тебя Шарик. У Серёги Тарзан. Всем собакам новые миски нужны. Глядишь кто из пацанов для своего любимца гривенника и не пожалеет. Им красивая чёрная тарелочка, а нам с тобой киносеанс, в «Смене». Отец говорит, что за границей это называется
