йскую приверженность самодержавной власти, причем в самой крайней, патримониальной, форме придется объявить чем-то врожденным и вечным. В таком случае она должна корениться в русской душе, религии или каком-то другом источнике, не поддающемся изменениям. Но если Россия, напротив, заимствовала свою политическую систему от иноземных захватчиков, то шанс на внутренние перемены остается, ибо монгольское влияние может со временем смениться на западное».
Для самого Пайпса сомнений нет: «Совокупность представленных фактов ясно дает понять, что в споре о монгольском влиянии правы были те, кто высказывался за его важность».
И, да, нельзя не согласиться с Пайпсом и в том, что тема важна, и в том, что влияние монголов несомненно. Тем не менее, ситуация сложнее. Дело в том, что поворот к самодержавной власти на Руси начался еще в 1154 году. То есть за 84 года до вторжения на Русь армии хана Батыя. Именно в этом году Андрей Боголюбский совершает деяние, которое резко порывало со всей прежней властной традицией.
«В лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену», – считал Василий Ключевский. «Революция» Андрея Боголюбского – отказ от «киево-центричной» модели. Он начинает строить независимое государство на Северо-Востоке Руси. Созидает он его на новых строго «самодержавных» принципах, что входило в противоречие с существовавшими тогда своеобразными представлениями о «разделении властей» (вече, дружина, князь).
Сразу уточним, и был, и есть соблазн объяснить «своеобразие» политического мышления Андрея тем, что в нем ханская половецкая кровь «взыграла». Ведь мать Боголюбского была дочерью хана Аепы. Но это объяснение будет неадекватно, поскольку, во-первых, таких полу-половцев среди русских князей было предостаточно. А во-вторых, мы слишком мало знаем о самой половецкой политической культуре. Впрочем, очевидно, что никакой централистской империи у них не было и в проекте.
Во имя реализации своей государственной доктрины Андрей, вопреки воле своего отца Великого Князя Юрия Долгорукого, покидает Вышгород, расположенный неподалеку от Киева, в котором княжил тогда Юрий. Последний всю жизнь стремился захватить этот город – символ верховной власти. Но Андрея интересует уже не просто власть, как таковая, но власть абсолютная. Поэтому он уезжает на родной для него Северо-Восток, чтобы там воплотить в жизнь свои представления о надлежащем государственном устройстве.
По мнению Ключевского, в Ростовской области всеми делами заправляли две аристократии, служилая и промышленная. «Обе эти аристократии встречаем в Ростовской земле уже при Андреевом отце Юрии; но Андрей не поладил с обоими этими руководящими классами суздальского общества. По заведенному порядку он должен был сидеть и править в старшем городе своей волости при содействии и по соглашению с его вечем. В Ростовской земле было два таких старших вечевых города – Ростов и Суздаль. Андрей не любил ни того, ни другого и стал жить в знакомом ему смолоду маленьком пригороде Владимире на Клязьме, где не были в обычае вечевые сходки…»
Важнейшим символическим знаком переноса центра Русской земли на Северо-Восток становится увоз Андреем из Вышгорода чудотворной, особо почитаемой иконы Богоматери, сегодня именуемой «Владимирской». Название это было приобретено именно после переноса святыни во Владимир. Для средневекового сознания событие это было глубоко значимым, декларирующим намерения князя куда эффектнее и однозначнее любых возможных заявлений.
Андрей Боголюбский последовательно борется за утверждение единовластия, изгоняя из княжества всех конкурентов – сводных братьев, дружину своего отца, окружает себя группой лично преданных, слабо связанных с местными группами, людей. Но эта, казалась бы, продуманная политика приводит князя к краху.
Крушение было поэтапным, своего рода «хроника объявленной смерти» – сначала военные поражения, затем падение авторитета у знати и народа, недовольного, к тому же, поборами и произволом ближнего круга Андрея. И именно в этом ближнем круге зреет заговор, который завершается убийством князя. Причем, непосредственным поводом стала бессудная казнь одного из приближенных, которые уже были не соратниками, но слугами, если не холопами. Однако жертвами, никак не гарантированными от произвола князя, они быть не пожелали. И нанесли превентивный удар. Точнее, множество ударов…
Характерно, что народное вече Владимира фактически одобрило это злодейство. Группы горожан активно приступили к грабежу княжеского имущества и расправам с его сторонниками.
Тем не менее, система, которую пытался выстроить Андрей Боголюбский, в борьбе с исконно русскими политическими силами – боярско-аристократической и демократическо-вечевой, оказалась не только жизнеспособной, но и в конце концов безальтернативной. Это произошло, в частности, в связи с очень специфичной практикой колонизации Северо-Востока Руси славянским населением. Переселенцы с южных, атакуемых половцами земель, оказывались в полной зависимости от князя. Без его защиты и экономической поддержки (патернализма) поставить хозяйство
