или высшая сила, и какая из опций менее пугающая?
Она сразу решила, что ее мама умерла и звонит ей с того света.
– Вот же блин, – пробормотала Хейзел. Для нее было рановато, всего девять утра, а еще она мучилась похмельем, о чем ее покойная мать легко поняла бы по голосу. Ее воображение стало подкидывать ей картинки с проклятыми телефонами – вот ксенофильские языки вылезают из трубки и облизывают ухо, сочась зеленой слюной, а вот выдвижные иглы выстреливают из отверстий микрофона, как только ничего не подозревающий хозяин подносит трубку к голове.
Хейзел нацепила кухонную рукавицу и взяла трубку. Подержала пару мгновений на безопасном расстоянии от лица. Лучше дать захваченному темной силой телефону сделать первый шаг.
– Алло? – услышала Хейзел голос из трубки. Голос был мужским, и Хейзел успокоилась. Это точно не призрак свежепреставившейся мамы. С остальными мертвяками разобраться будет проще.
– Это Байрон Гоголь.
– Вы умерли?! – воскликнула Хейзел. Повисла тишина, и тут Хейзел поняла, что может быть другое объяснение – и дала задний ход. – В смысле, мой телефон умер. В смысле, он не работает.
Она понадеялась, что звучало это так, как будто что-то случилось на линии или с аппаратом. Она получила от Дженни деньги, но планировала потратить их на выпивку и полуфабрикаты. Если честно, ей просто не хотелось узнавать, что мама умерла, тем более что та уже отменила собственные похороны. «Давай обойдемся без прощаний, – настаивала она, когда Хейзел в прошлый раз зашла к ней домой, – лучше пожмем друг другу руки и договоримся встретиться позже. Такое вот джентльменское соглашение». Руки они пожали, хотя Хейзел хотелось последовать внутреннему протесту – звучащему в ее голове голосу профессора по феминологии и… кого еще? Октавии Батлер? Хейзел нравилось думать, что все феминистические мысли посылает ей в голову дух Октавии Батлер, – и сказать: «Джентльменов тут нет, мам. Да и соглашаться друг с другом у нас нечасто выходит».
– Но сейчас телефон, кажется, заработал, – Хейзел почувствовала, что реплика вышла не очень-то очаровательная, и задумалась, что бы такого сказать, чтобы его очаровать. – Так приятно слышать ваш голос.
– А мне хотелось услышать твой, так что я разобрался со счетами. Не хочешь встретиться сегодня вечером?
Кое-какие факты из ее жизни, которые, как она поняла теперь, были Байрону известны, – например, то, что с деньгами у нее беда и что она вылетела из колледжа, скрыть было нельзя. Но ее слова и эмоции могли не иметь ничего общего с реальностью. Он бы проникся быстрее, притворись она, что уже от него без ума, – так она и сделала.
– Тогда этот телефон будет телефоном-только- для-Байрона, – сказала она. – Никто другой не узнает, что он снова заработал. А если позвонит кто-то, кроме вас, я просто повешу трубку. – И тут у нее вырвалось более искреннее: – А как вы узнали, что моя мама при смерти?
Впрочем,
