дивизий территориальной армии. Концентрационные перевозки начинаются немедленно. Они потребуют около двух тысяч пятисот поездов для регулярных войск и закончатся 12-го числа этого месяца. Затем с 12-го по 19-е последуют четыре тысячи пятьсот поездов для запасников и для территориальной армии. До сих пор все протекает на наших железнодорожных сетях с математической точностью, словно одна единая и державная воля руководит всем.
Наши армии будут действовать по боевому плану XVII[4], установленному с 1875 г., т. е. со времени первой тревоги, заданной нам Германией после наших поражений[5]. Он был принят 18 апреля 1913 г. на заседании высшего военного совета в военном министерстве на улице Сен-Доминик под председательством Эжена Этьенна. В прениях приняли участие генералы Жоффр, Гальени, Мишель, По, Марион, Шоме, Манестрель, де Лангль де Кари, Менье, Лаффон де Ледеба, де Кюрьер де Кастельно. С целью возможно большего организованного укрепления резервных формирований совет решил отменить бригады из запасных в каждом мобилизованном корпусе и вместо этого прибавить к каждой регулярной дивизии полк запасных из двух батальонов. Совет был того мнения, что необходимо приступить к созданию 21-го армейского корпуса и выполнить в мирное время оборонительные сооружения в районе Туля и Наиси, слишком долго откладывавшиеся. Наконец, совет единогласно принял решение о выработке нового плана под номером XVII, заключавшего следующие диспозиции. Четыре армии в составе восемнадцати корпусов и восьми дивизий запаса сосредоточиваются на первых позициях между Мезьером и Бельфором. Пятая армия в составе трех корпусов размещается на второй линии от Сент-Менегульд до Коммерси. В случае надобности она должна быть готова перейти на первые позиции. Наступление предписано столь быстрое, как только возможно. Мы должны оперировать с обоих флангов, правый – в Лотарингии между лесистыми горными массивами Вогезов и Мозелем по направлению к Тулю, левый – к северу от железной дороги между Верденом и Метцом. Войска, связывающие оба фланга, расположены в верховьях Мааса (Hauts de Meuse) и в Вэвре и должны держать связь между армиями, предназначенными для двух комбинированных атак.
Итак, в силу этого военного плана наши войска должны двигаться на восток и северо-восток. Самое большее – было предусмотрено, что немцы могли бы нарушить нейтралитет Бельгии, чтобы вторгнуться во Францию по правому берегу Мааса. Прежде, в 1911 г., другой план, выработанный генералом Мишелем, допускал гипотезу, что неприятель будет пытаться окружить нас на территории с гораздо большим радиусом. Наш генеральный штаб не желал исходить из предположения, построенного на столь наглом нарушении международного права. Честная, слишком честная ошибка. Мы не знали и скоро должны были узнать, к своему ужасу, что с 1891 г., т. е. с того времени, когда граф Шлиффен заменил Вальдерзее и стал во главе германского генерального штаба, все стратегические концепции Берлина строились на презрении к нейтралитету Бельгии.
Планом XVII назывался французский план ведения войны против Германии, утвержденный высшим военным советом под председательством президента республики Пуанкаре в 1913 г. В основу плана XVII была положена доктрина группы офицеров французского генерального штаба, возглавлявшаяся полковником Гранмезоном. Главным принципом этой доктрины был девиз: «Наступление во что бы то ни стало». По плану XVII была проведена концентрация французских войск и по нему же развертывались так называемые, «пограничные сражения», закончившиеся неудачно для Франции.
Сущность плана XVII, согласно известному авторитетному английскому военному историку Лиддель-Гарту, состояла в следующем: «План этот был основан на отрицании исторического опыта и здравого смысла. Построен он был на двойном просчете – сил и места, причем второй просчет оказался опаснее первого. Учитывая возможность того, что германцы с самого начала войны введут в действие свои запасные и резервные части, французы оценивали мощь германской армии на западе предельно в 68 пехотных дивизий. Между тем, германцы фактически развернули 83 дивизии, в том числе части ландвера и эрзац-резерва. Но мнение французов было и оставалось прежним. Они сомневались в возможности развертывания ландвера и эрзац-резерва, причем в критические дни, когда армии противника сосредоточивались и двигались вперед, французская разведка, оценивая силы неприятеля, принимала в расчет только активные дивизии, ошибаясь при этом почти наполовину!
Но хотя план был построен на несколько меньшем просчете, все же последний наш вывод не оправдывает, а скорее увеличивает основную неточность этого плана, потому что история не может допустить ни тени оправдания для плана, в котором фронтальное наступление должно было развиваться при почти равном с противником соотношении сил, причем противник мог опираться на свою укрепленную приграничную зону, в то время как наступающий отказывался от всех преимуществ, которые ему могла дать своя система крепостей.
Второй просчет в отношении места заключался в том, что хотя и признавалась возможность движения германских сил через Бельгию, но делалась грубая ошибка в оценке глубины размаха их проникновения.
Предполагалось, что германцы любезно выберут трудный путь наступления через Арденны, чтобы французы могли с удобством бить по германским сообщениям.
План, основанный на идее немедленного и общего наступления, намечал удар 1-й и 2-й армии в глубь Лотарингии, к реке Саар. Слева от Метца была 3-я армия, 5-я армия стояла напротив Арденн. Эти армии должны были, в свою очередь, перейти в наступление между Метцом и Тионвиллем или, если бы германцы прошли через Люксембург, ударить им во фланг с северо-востока.
4-я армия оставалась в стратегическом резерве за центром, а две группы резервных дивизий были расположены позади флангов. Такая пассивная роль резервов характерна для мнения французов о способностях резервных соединений вообще».
Под военной тревогой 1875 г. подразумевается инцидент между Францией и Германией, который не вызвал войны только потому, что вмешались Россия и Англия. Первая с самого начала дала понять Берлину, что она не допустит вторичного разгрома Франции, как это она сделала в 1870 г. Суть этого инцидента состояла в следующем. В марте 1875 г. французское национальное собрание утвердило закон о военных кадрах, который теоретически предусматривал превращение трехбатальонных полков в четырехбатальонные. Хотя проект закона был давно известен и долго обсуждался до его утверждения, влиятельные германские газеты обвиняли Францию в том, что она готовит войну реванша против Германии. Kolnische Zeitung, National Zeitung, Post писали о надвигающейся войне реванша. Война между Германией и Францией обсуждалась и в дипломатических кругах. Радовиц, приближенный Бисмарка, только что вернувшийся из особой миссии и Петербурге, сказал 21 апреля 1875 г. французскому послу Гонто-Бирону на обеде у английского посла: «Если затаенной мыслью Франции является реванш, – а она не может быть иной, – зачем нам откладывать нападение на нее и ждать, пока она соберется с силами и обзаведется союзами». Бисмарк и военные круги считали, что реорганизация французской армии направлена против Германии и что лучше с самого начала в корне уничтожить всякие попытки к подкапыванию основ германской гегемонии в Европе. Идея превентивной войны стала носиться в воздухе. Французское правительство заволновалось и конфиденциально довело об этом до сведения дипломатических канцелярий. Франция неожиданно нашла защитника в лице России. Император Александр II заявил по этому поводу французскому послу в Петербурге Ле Фло: «Если вы однажды будете находиться под серьезной угрозой, чему я не хочу верить, вы об этом очень скоро узнаете. Вы это узнаете от меня. У нас общие интересы, мы должны оставаться едиными». Русское правительство снеслось с Берлином и Лондоном. Бисмарк дал отбой. 11 мая, после свидания с Бисмаркам в Берлине, Горчаков заявил французскому послу Гонто-Бирону: «Я вчера видел Бисмарка и могу вам подтвердить, что он мирно настроен и, следовательно, вы не должны опасаться с его стороны войны» Инцидент был скоро исчерпан, но не забыт.
