то я о нем думаю. – Приезжай домой и бери все, что хочешь.
– Не вариант, меня крепко взяли за яйца. Алена, если не поможешь, то с завтрашнего дня меня начнут присылать домой по частям. Ты этого хочешь?
Нет. Конечно, нет. Я не желаю брату зла. Пусть близкими родственниками нас можно назвать с большой натяжкой, так было не всегда. Черт! То, что он мне предлагает сделать – почти самоубийство. Если дядя Слава или тетя Рита меня поймают… даже думать боюсь о том, что может произойти. Лето на исходе, осталось всего две недели до возвращения в колледж. Неужели Лешка не мог провести эти дни спокойно?
– Алена! – требовательно зовет брат. – Деньги лежат в гостиной за стеклянной вазой. Это отцовская заначка на приблуды для рыбалки, и он еще не скоро решит ее проверить. Тихонько возьми деньги и привези мне на заброшку, а через пару дней я все туда верну.
Смотрю в темноту комнаты, не решаясь согласиться. Почему я? Почему всегда я?!
– Слушай… – интонация брата меняется в один миг, ледяные мурашки пронзают кожу, – я ведь по-хорошему прошу, а могу и по-плохому.
Может. Не сомневаюсь. В этом доме все всё могут, но только не я.
– Хорошо, – произношу сквозь колючий ком, застрявший в горле.
– Супер! – радостно вскрикивает Леша. – И поторопись, а то… ну, мало ли.
Мое безмолвное смирение завершает разговор. Даю себе минуту, чтобы выдохнуть и собраться с силами, и поднимаюсь на ноги. Быстро собираю длинные волосы в хвост, натягиваю черную толстовку и прячу голову под капюшоном. Заброшка не самое приятное место в нашем городе. В основном там тусят ребята из «Волков», а с ними лучше не связываться. Волковский колледж – местная социальная помойка, где учатся сироты и дети, от которых отказались родители, а еще «золотые детки», отправленные на перевоспитание. Одним словом, сборище бывших, будущих и настоящих преступников, на которых по какой-то причине не удалось завести уголовные дела и упрятать за решетку.
Встряхиваю головой, проясняя мысли. Сколько раз меня пугали, что переведут к «Волкам», – не счесть, а теперь я должна сама подставиться под удар, только потому что у братца напрочь отшибло мозги с этими дурацкими играми.
«Спасибо, Леша»…
Спускаюсь по лестнице, по памяти выбирая «тихие» ступеньки. Дядя не любит, если в доме шумно после десяти вечера. Он вообще много чего не любит, и я занимаю в этом списке почетное первое место. Свет уличного фонаря пробивается сквозь тонкую вуаль декоративных штор – вижу цель. На средней полке шкафа стоит хрустальная ваза, а за ней темный конверт. Хранить заначку в таком месте – не лучшая идея, а мой дядя не настолько глуп. Вероятнее всего, это очередная издевательская проверка, и я бы сама никогда не взяла оттуда деньги, хоть не стану врать, желание было. Трудно назвать это место домом, а людей, что здесь живут, – семьей. Я мечтаю избавиться от них, но боюсь, что, если попытаюсь, все может стать еще хуже. Сердце замирает, когда рука медленно поднимается вверх, касаюсь кончиками пальцев плотного картона…
– Кто там? Леша, это ты? – звучит приглушенный голос тети Риты.
Я готова раствориться, упасть на пол и умереть прямо сейчас. Слух улавливает тихие шаги по деревянному полу второго этажа, и кровь холодеет от ужаса.
– Это я, – отвечаю, не двигаясь с места. – Спустилась попить воды.
Шаги прекращаются, но я все еще не могу вздохнуть.
– А что, в ванной наверху отключили воду? – недовольно бросает тетя.
– Не хотела там шуметь.
– Но ты и здесь умудрилась.
– Простите.
– Пей и возвращайся в комнату, – приказывает она, и через пару мгновений дверь в ее спальню мягко закрывается.
Резко втягиваю носом воздух, наполняя легкие. Чуть не попалась! Решаю больше не затягивать с делом и быстро вынимаю деньги из конверта. Прячу ровную стопку купюр в карман спортивных штанов, возвращаю конверт на место и на носочках крадусь к входной двери.
«Леша, Леша… И за что ты меня так ненавидишь?»
Ночной город очарователен в своем темном умиротворении, но чем ближе я к заброшке, тем меньше спокойствия остается в душе. Таксист косится на меня через зеркало заднего вида, презрительно цокая языком, а я старательно прячу лицо под капюшоном, глядя в окно. Мимо проносятся старые здания заброшенного промышленного комплекса: металлические склады, ангары и хозяйственные постройки из полуразвалившегося кирпича. Стены разрисованы граффити, кричащие надписи гласят, что их создатели плевать хотели на систему и правила. Ну еще бы…
Машина останавливается у ржавых сетчатых ворот. Освещения нет, вокруг непроглядная тьма, но даже через закрытые окна и двери автомобиля слышен гудящий шум музыки и развязные крики молодежи,
