Перикла, что признавалось для афинянки преступлением; они находили в Аспазии собеседницу, способную их выслушать и отвечать им, что не было делом куртизанки. Таким-то образом объясняют совершенно своеобразную роль Аспазии в Афинах, ее значение у философов и сильную, нежную любовь, которую она внушила Периклу. Первая и единственная, быть может, из афинских женщин, она поддерживала любезное и благородное обращение с выдающимися деятелями. Сократ, Анаксагор и Фидий считали ее интеллигентным и искренним другом. Для Перикла она была любовницей и женою, усладою жизни, очарованием домашнего очага; он советовался с нею каждый день, как с верным другом; слова её согревали, любовь утешала и нежность успокаивала.
Нельзя управлять республикой более двадцати лет без того, чтобы не стать мишенью всевозможных наговоров и не терпеть всяких обид, оскорблений. Ораторы Собрания оспаривали государственные распоряжения Перикла, а на частную жизнь его нападали зачинщики агоры и комические поэты, эти журналисты и памфлетисты того времени. Его связь с Аспазией была неистощимой темой оскорбительных шуток и насмешек. Аспазию называли Герой нового Олимпийца, Омфалой и Деянирой нового Геркулеса. Аспазию обвиняли в том, что она из дома Перикла, царя сатиров, как называл его Гермиппа, устроила настоящий диктерион, наполненный куртизанками всех сортов и даже замужними афинянками, которые своими любезностями, одолжениями старались обеспечить политическую карьеру своих мужей. Судя по народной молве, жена Мениппоса выхлопотала для своего мужа таким образом пост полководца. Аспазия была злым гением Перикла, она внушала ему неосторожную политику и произвол власти. Ему приписывали расхищение казны союзников, а также значительные расходы, которыми Перикл обременял бюджет столицы для того, чтобы давать работу своим друзьям, как, например, Фидию, наконец, его непотизм и внимание к своим приближенным, Пирилампосу, Хариносу и Мениппосу (последний, вопреки принципам афинской демократии, занимал пять или шесть должностей). Утверждали, что Перикл подчиняется всем желаниям Аспазии, что он готов пожертвовать для нее славой и благоденствием Афин; намекали на то, что, благодаря ее наущениям, он мечтал о тирании.
В 440 году между самосцами и милетцами возникла распря по поводу небольшого приморского азиатского города, Приэны, на который имели притязание самосцы. Воспоследовала короткая война, и милетцы были разбиты. Самос и Милет оба признали гегемонию Афин. Милетцы подали свои жалобы в Афины, где решили, ничего не предвидя, чтобы оба города послали своих послов для того, чтобы спор был разобран на собрании в Пниксе; самосцы не хотели подчиниться этому и, утверждая, что в посредничестве Афин имело место злоупотребление властью, объявили себе независимыми.
Афиняне не могли спокойно перенести этого отпадения, в котором не без основания усматривали интриги Персии. Под влиянием Перикла или другого оратора его партии, сейчас же было снаряжено
