улыбаюсь.
– Егор! – гаркает через весь зал, когда уже подхожу к раздевалке. Нехотя оборачиваюсь «ну что еще?». – Потерянный для друзей каблук, надумаешь – ток позвони. Без тебя не то.
Ксюша встречает у порога. Крошка моя уперла руки в бока, смотрит строго, не испытывать вину под пристальным взглядом этих серых глаз невозможно, но каким-то чудесным образом все же умудряюсь. В квартире приятно пахнет чем-то вкусненьким, и сама Ксения источает ароматы ванили и шоколада. Подозреваю, на десерт у нас будет торт. Безэмоционально целую ее в щеку, прохожу в свой кабинет, некоторое время оглядываю поломанное оборудование для звукозаписи, перевернутый стол, вздыхаю, сдерживая вспышки агрессии, они пятнами идут перед глазами. Гашу. В коридоре и на кухне идеальная чистота, но мои личные вещи снова впали в немилость.
А что же происходит в спальне? Большой-большой секрет. Раз уж до кабинета добралась… Мучают неприятные подозрения. Да и какая разница? Что я, трусов себе новых не куплю?
Иногда, глядя на жену, я чувствую разочарование, но чаще пока еще – ревность. Я бы хотел однажды вылечиться и перестать ее ревновать, вырваться обратно во френдзону и на этом успокоиться. В френдзоне была категорически недоступна киска стоящей передо мной красавицы, но по крайней мере – всегда свободный вход на кокаиновые вечеринки тренера.
Она переминается за моей спиной с ноги на ногу. Самое время для рубрики «Минутка уныния». Засекайте (читать нужно быстро, уложиться в заявленное время – дело крайней важности): я бы хотел подойти к ней, крепко обнять и прижать к себе, прошептать на ухо, что никогда не брошу в беде, заступлюсь, кем бы ни был враг – когда дело касается ее, мне не страшно. И, разумеется, я помогу исправить любые ошибки, начать все заново. Любые да не любые. Все чаще я думаю, что самая большая Ксюшина ошибка – это я сам. Если бы она попросила меня уйти или хотя бы согласилась поговорить начистоту, всем бы стало легче. Наверное. Она ведь знает, как сильно я ее любил, как меня трясло, когда получил доступ сначала к ее губам, потом к телу. В двадцать-то семь лет, можно подумать, у меня баб до этого не было. Было. Много, разных, и лучше, и красивее ее, и уже, и изящнее, и на одну ночь, и в попытке построить серьезные отношения. Я нервничал, она смеялась, а потом согласилась выйти за меня замуж, добавив: «Егор, я думала, ты никогда не позовешь уже!» А потом снова доказала, что имеет надо мной власть, раздавила парой поступков.
Если бы я знал, кто был с ней, я бы его убил, и мне стало бы легче. Ненадолго. Эмоциям нужен выход, блогеры пишут блоги, понятия не имею, как справляются остальные.
– Если ты извинишься за вчерашнее, я тоже извинюсь, Егор, – говорит она мне осторожно. Голос родной, нежный. Ей грустно. Мне не нравится слышать ее грустный голос, двадцать лет я тратил бесконечное количество часов, веселя и радуя ее, а теперь понимаю, что сам – причина ее печали, и ничего не могу поделать. Ей надо оставить меня в покое, пока я не сделал ей больно. – Егор?
У меня не получается самому разобраться в том, что происходит, могу только молчать и делать вид, будто тупой и не
