в Обитель
после смерти, а галактики развиваются.
Благодаря ей – существует сама жизнь…
«Последний танец Вселенной»
Лиситис, Старейшина Трибунала
Слова не порождали и самого тихого звука. Голос пропал. Пространство раскачивалось. Феликс не дышал: воздух тоже исчез, как и больница, солнце, холод или усталость, сам разум покинул его и, казалось, мыслями управляет некто иной.
Феликс попытался вспомнить, кто он и что здесь делает, но мозг по-прежнему не поддавался. Тело плыло вместе с дрейфующими вибрациями. А это тело? Нет же… никакое это не тело. Оно часть всего, что существует.
Потоки… такие быстрые, разные, мощные – они кружат вокруг, касаются огнем и пронзительным холодом.
Соберись, Феликс…
Время – оно существует? Секунды не идут. Сердце не бьется…
Феликс… Кто такой Феликс?
Пространство закружилось, как мощный торнадо. Мир погас. Но в следующее мгновение Феликс открыл глаза и возродился вновь.
– Наконец-то! – прозвучал громкий голос неподалеку.
Феликс обернулся.
Платиновый блондин возбужденно улыбался ему. Глаза незнакомца искрились чарующим зеленым пламенем. Одежда переливалась – фисташковое стекло, местами исчерченное бронзовыми линиями, – а из головы выходило шесть каменных полуметровых рогов.
«Шлем», – понял Феликс, присматриваясь. Рога, напоминающие черные лапы краба, соединялись на уровне висков узкой тяжелой маской, оставляя вырезы для глаз.
Пустота отступила. Рассеялась, будто плотный утренний туман. Пряный воздух. Изумрудный лес. Водопады. В ярких лучах солнца блестели и стрекотали крошечные насекомые. Ступни утонули в мокрой траве.
После длительного молчания Феликс обрел голос и воскликнул:
– Что происходит?
– Кое-кто очень хочет тебя видеть, – объяснил блондин.
Феликс выставил трясущиеся ладони перед собой.
Левая рука скользнула в темно-каштановые мягкие волосы на макушке, по гладкому подбородку, затем Феликс дотронулся до правой руки. На плечах черное длинное пальто – то самое, в котором он погиб.
– Я снова человек… – пробормотал Феликс, не веря тому, что говорит.
– А… не совсем… Ты дух, – процедил блондин. Повернувшись, причудливый мужчина устремил взгляд вдаль. Волосы его ниспадали длинной белой косой из-под шлема, за спиной резвился и шелестел черный плащ. – Просто это единственное прошлое воплощение человека, которое ты помнишь.
«Прошлое воплощение…» – просвистело в голове Феликса.
– Можешь звать меня Гламенти́л, – бросил мужчина через плечо волчьим голосом: зычным и гортанным. – Или Глэм.
Они стояли под сенью двух огромных дубов, переплетенных пышными верхними ветками, которые образовали зеленую арку. Феликс не успел увернуться от пухлого желудя, который упал с хрустнувшего сучка. Плод прошел тело насквозь и укатился в бурьян.
На
