ак явственнее можно видеть как сходство, так и различие художественных приемов в период становления новой русской литературы.
Сравнение не ставит целью установить, какое произведение является «лучшим»: они разные, и оба хороши – по-своему. Такого рода сопоставимость предметов ничуть не обязательна. Пушкин иронизировал: «Хорошая эпиграмма лучше плохой трагедии… что это значит? Можно ли сказать, что хороший завтрак лучше дурной погоды?»
Меня больше всего привлекает содержание выбранных книг. Но к содержанию, можно видеть, подходят с разных сторон. Например, так: «В той или иной форме и в той или иной мере Грибоедов коснулся в “Горе от ума” множества серьезнейших вопросов общественного быта, морали и культуры, которые имели в декабристскую эпоху самое актуальное, самое злободневное значение»1. Но содержание не существует отдельно от формы! Если же довольствоваться весьма расплывчатыми обозначениями («в той или иной форме», «в той или иной мере»), то поневоле содержание произведения придется облекать в форму собственного изготовления. Попытка прямым текстом выделить идейное содержание игнорирует формы, в которых они созданы. Изложение идеи книги своими словами ведет к искажению авторской позиции, подчас существенному. Так что содержание произведения надо представлять не «в той или иной форме», а только в той, в какую его облек художник. Путь к пониманию авторского намерения лежит через понимание поэтики книги: чтобы понять, что изображено, надо видеть, как это изображено.
Отдаю отчет в том, что копание в мелочах будет далеко не всем по душе. Но как иначе добраться до понимания авторской позиции? В искусстве окольный путь к истине оказывается надежнее и эффективнее, чем прямой. В полном объеме восстановить ход авторской мысли невозможно; важно стремиться пройти этим путем как можно дальше. Награда будет достойная: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная».
Заманчивым было бы опереться на принцип непредвзятости, но, увы, он недосягаем. Образование, эрудиция, опыт, вкус, мировоззренческая позиция – все это и создает взятое «пред». Выразительно о несомненном сказал М. Л. Гаспаров: «Филология трудна не тем, что она требует изучать чужие системы ценностей, а тем, что она велит нам откладывать на время в сторону свою собственную систему ценностей. Прочитать все книги, которые читал или мог читать Пушкин, трудно, но возможно; забыть (хотя бы на время) все книги, которых Пушкин не читал, а мы читали, неизмеримо труднее»2. Но если видеть трудности, отчетливее задача их преодолевать.
Понятно, что какие-то итоговые мысли у меня определились, они и побудили отправиться в путь. Но я убежден: сам материал таит в себе новые наблюдения, корректировку накопившихся. Изведанное откроет новые грани. Поиск предпочтительнее вещаний. Классиков нет надобности учить, у них в достатке того, чему можно учиться.
По идее эту книгу надо было бы называть «Грибоедов и Пушкин»: из двух знаменитых творцов новой русской литературы (они еще и двойными тезками оказались) Грибоедов был немного старше и первым создал свой шедевр. Но это умозрительное рассуждение, а выбор исследователя определяет материал, который оказался в творческом наследии авторов. Пушкин с Лицея определился как профессиональный литератор («Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел»). Грибоедов трепетно относился к литературе, воспринимая ее как средство познания жизни, но даже очевидный успех «Горя от ума» не увлек его на путь профессионального творчества (впрочем, и служба не отпустила). От литературы он требовал не менее, как откровений. Эрудиция его была завидной. При этом он оказался очень скуп на литературные оценки. На таком скудном материале концепцию нельзя выстроить. Тут уж волей-неволей материалы профессионала Пушкина предстают почти монопольными и по этой причине становятся опорными.
В центре внимания – два шедевра, задуманные и создававшиеся параллельно, но чтобы лучше понять их, в поле зрения и личности их творцов в их связях с действительностью.
Из пушкинских материалов о Грибоедове наиболее в ходу два письма с оценками «Горя от ума»; очерк о писателе, включенный в «Путешествие в Арзрум», используется исследователями слабо. Наибольший интерес уделен реминисценциям из комедии; весьма основательно этот материал представлен в статье С. А. Джанумова «“Горе от ума” А. С. Грибоедова в произведениях и письмах А. С. Пушкина»3.
Как раз этот особенно привлекательный среди исследователей Грибоедова аспект в данной работе будет затронут только мельком. Наша цель иная: оценить вклад обоих поэтов в развитие русской литературы. Тут речь не о взаимовлиянии, которого и не было: каждый шел своей дорогой. Интересны и частичные совпадения решений, и полностью оригинальные находки.
Моя задача – не изложение того, как я воспринимаю героев Пушкина и Грибоедова, а попытка понять, какими изображают своих героев Пушкин и Грибоедов.
Личные отношения
1
См.:
