В первую очередь они подожгли почти все сельские дома – горящий сноп под крышу, и очень скоро вся изба, крытая соломой, вспыхивает как факел. Дом, в котором проживала семья Санкиных, тоже подожгли таким же способом. Но семье повезло – выгорели только крыша и часть потолка. Так что потом с восстановлением проблем было меньше, чем у остальных.
Незадолго до отступления, фрицы перегнали во Мшище скот из разграбленного города Богородицка. Коров временно разместили на колхозном скотном дворе. Так как покидали деревню они в спешке, стадо угнать не успели. Тогда был отдан приказ поджечь скотный двор, в результате чего погибло более ста голов скота.
Не успели немцы покинуть деревню, как появился советский передовой освободительный отряд. Наши ребята были настолько сильно измотаны и голодны, что не побрезговали даже обгорелыми тушами животных. Не остались в стороне от такого «угощения» и сами жители – голод, как говорится, не тётка.
Может в деревне и рады были бы распахнуть свои двери для спасителей, но от большинства домов остались лишь обгорелые головёшки. В дом Санкиных, как пострадавший меньше всего, зашли сразу несколько человек. Старший из них осмотрел помещение, понимающе кивнул и говорит отцу: «Мы знаем, зачем ты устроил весь этот маскарад, но теперь в подобном надобности нет, и никогда не будет!»
Во Мшищах наши пробыли совсем недолго. Отдохнув и немного восстановив силы, они отправились дальше.
Через пару месяцев, в начале 1942 года, пришла повестка отцу. Так как от контузии он к тому времени почти оправился, то был признан годным к строевой службе.
До начала 1943 года в деревне шли восстановительные работы. Отстраивали свои избушки собственными силами, сами рубили лес, волоком таскали брёвна в деревню.
А в начале 1943 года, семеро ребят 1926 года рождения получили повестки. Шестеро из них, в том числе и Николай, были признаны годными к строевой службе и отправлены в Калугу.
Вспоминает Николай Данилович: «В Калуге было два подразделения: учебный 365-й и 111-й маршевый полки. Я попал в учебное подразделение, в школу младших командиров. Обучение шло в ускоренном темпе, правда, мне пришлось немного задержаться, так как по неосторожности сломал руку на тренировке, на два месяца выбыл из строя.
Когда всё-таки выпуск состоялся, прихожу я в штаб, там сидит наш командир. Подаю ему документы, а мне сразу дают звание, назначают инструктором молодого пополнения. Я говорю ему: «Товарищ капитан, я хочу на фронт!» Он удивился моему решению, но в просьбе не отказал. Так я был зачислен в 111-й маршевый полк, рядовым.
По прибытии на фронт, я попал во взвод пешей разведки 1249 стрелкового полка 377 Валгинской стрелковой дивизии. Боевой путь подразделения проходил по территории Советской Прибалтики.
Наша дивизия перешла в наступление 14 сентября 1944 года, а за день до этого, мы попытались форсировать реку (название он не помнит), но эта затея провалилась. Во время переправы, мы понесли
