а, как из-под их вагона выныривают новые рельсы, превращаясь в многочисленные пути.
– «Петь, посмотри! Это уже вокзал?» – спросила она мужа.
– «Да! Казанский!» – не глядя в окно, ответил Пётр, возясь с вещами.
Наконец, паровоз, с громким шипением выпустивший из-под колёс громадные клубы пара, громко и протяжно известил о конце их пути. И весёлые пассажиры дружно потянулись на выход.
– «Аль, не спеши, успеем! Стоянка здесь теперь долгая, пока все не выйдут!» – остановил Пётр, поспешившую было на выход жену.
Они вытащили на перрон все свои вещи и осмотрелись. Тут же к ним поспешил носильщик, но расчётливый Пётр отказался от его платных услуг.
А увидев немой вопрос на растерянном лице жены, пояснил ей:
– «Аль, да тут совсем недалеко! Донесём сами. Сейчас вниз спустимся и на метро доедем почти до самого дома!».
Но та уже не слушала мужа, озираясь по сторонам и с восторгом рассматривая окружающие их большие здания, а с любопытством – проходящих мимо людей.
– «Сколько же здесь много народу!?» – вслух удивилась она, спускаясь в метро.
– «Так город же! К тому же столица!» – с несколько снисходительной улыбкой глянул Пётр в светящиеся счастьем голубые глаза жены, с наслаждением вдыхая давно знакомый вокзальный запах ржавеющего железа, горячего пара и жареных пирожков.
Он порылся в нагрудном кармане, ища бумажный рубль, попутно вынув и старый билет в метро. Взглянув на дату, он хотел было уже выбросить просроченную бумажку, но Аля попросила оставить билет ей на память, внимательно разглядывая его.
– «Петь, а почему метрополитен назван именем Кагановича?» – поинтересовалась она, проходя с купленным билетом мимо контролёра:
– «Так Лазарь Моисеевич сам руководил его строительством, вот и назвали в его честь!».
– «А если была бы моя воля, то я назвала бы его в честь Сталина, или хотя бы в честь Ворошилова! А то… Кагановича? Как-то не звучит!».
– «Кстати! Я по случаю вспомнил анекдот про них – наклонился Пётр к самому ушку Алевтины – Как-то Каганович поссорился с Ворошиловым. А Сталин говорит ему: Лазарь Моисеевич, ты не прав! Надо бы извиниться перед Климентом Ефремовичем! Каганович звонит на квартиру Ворошилова и спрашивает: Это квартира маршала Будённого? А ему сам Климент Ефремович отвечает: Нет, это квартира Ворошилова! А Каганович в ответ: А-а! Ну, тогда извините!» – сам первый засмеялся Пётр.
– «Тщъ, Петь! Ты что ли больше не боишься, такие анекдоты рассказывать про руководителей нашей партии и правительства?» – приложила Алевтина палец к губам.
– «Так я же тихо, только тебе одной, на ушко. Ты ведь меня не выдашь?!».
– «Я-то, нет!» – на всякий случай опасливо оглянулась жена и посмотрела по сторонам, поняв, что из-за шума и занятости, вряд ли кто-либо из пассажиров мог услышать слова её шутника мужа.
– «Аль, смотри под ноги – здесь ступени крутые!» – указал тот жене.
Аля перестала озираться по сторонам, сосредоточившись на спуске. Но ступив на платформу и запрокинув голову вверх, начала рассматривать больше не метро, а людей, идущих по галерее над путями.
Пётр подвёл жену левее к первому вагону. Но не успели они опустить сумки на платформу, как с шумом от торможения подкатил ярко освещённый поезд метро. От такого обилия света под землёй, множества сосредоточенных и куда-то спешащих людей, Алевтину охватила неожиданная напряжённая радость, как во время кульминации какого-то праздника – не хватало только колокольного звона в ушах.
Зато в вагоне его заменил нарастающий шум, через приоткрытые окна доносившийся из туннеля. От этого женщина чуть испуганно замерла, взглянув сначала в спокойное лицо супруга, а затем и в лица других также спокойных пассажиров.
– Значит так и надо, всё нормально! – тут же успокоилась она.
– «Ой, а здесь всё по-другому!?» – кивнула она на мрачноватую в бардовых тонах станцию Красные ворота.
Через остановку они вышли на Кировской.
– «И здесь всё по-другому!?» – опять радовалась гостья столицы.
– «Да! Все станции метро разные и по-своему красивые!» – гордился Пётр метро, давно ставшего для него родного города.
– «Аль, а на эскалатор надо заходить смело и решительно!» – кивнул Пётр на, вступающих на ленту ступеней, пассажиров.
Внутренне чуть напрягшись, Алевтина сделала свой решительный шаг – даже сумки не оказались помехой.
– «Ну, вот, молодец! Здесь главное – не трусить, а
