записал слова. Прочесть я ничего не мог, но само существование этой дороги и этих слов настолько заворожило меня, что я, не заботясь чьим-то возможным присутствием, позабыл обо всем.
К полудню стало невыносимо жарко, я сошел с дороги к ручью, вымылся и сел в тени на поваленное дерево. Передо мной расстилалась небольшая полянка, окруженная деревьями, густо поросшими мхом. Пока я отдыхал, прилетала стайка зеленых птиц и расселась на старых стволах, наклоненных к земле. Разглядывая птиц, я вдруг понял, что это пингвины, только необычного зеленого цвета, их тела словно были покрыты плотным свежим мхом, глаза и клювы у них были черные, а грудки седые… Я долго сидел неподвижно. Они тоже изучали меня и вскоре, видимо, не найдя опасным, принялись искать во мху и поедать каких-то личинок.
Я лег на толстый ствол и хотел подремать немного, но, блуждая взглядом по поляне, заметил недавнее кострище. Я подошел, потрогал угли, они были едва теплые. Что-то под ними блеснуло и я, готовый к любым сюрпризам, разворошил их. Это был меч. Старинный, но хорошо заточенный, немного потемневший от огня. Неподалеку от кострища валялась старая книга. Я раскрыл ее и увидел на ее страницах слова, те самые, что были написаны на дороге. Видимо, в книге были они все. Пытаясь прочесть хоть что-то, я едва успел оглянуться, когда позади меня пронесся всадник в темном плаще и красной рогатой маске, сильно обожженной с левой стороны…
При сильном душевном волнении
Через неделю Роланд получил письмо.
Уважаемый мсье Роланд фон Цоллерн!
По просьбе моего друга профессора Поля Варвика я перевел текст, полученный от Вас. История показалась нам занятной, и мы с Полем хотели бы узнать другие ее части. Я перевел исповедь как можно точнее, хоть, может, и не слишком литературно, надеюсь, мой труд вам поможет. С уважением …
«Я, Амеди, теперь уже старший из рода Бертленов, поскольку мой отец на прошлой неделе преставился, пишу эту исповедь, так как поведать о моих грехах священнику у меня больше нет возможности, я отлучен от церкви как еретик, меня разыскивают, чтобы предать смерти.
Я и никто другой виновен в гибели моего среднего брата Эрве, и вот история его смерти.
Эрве, зарубивший найденным мечом нашего младшего брата Люциана, стал изгоем: отец проклял его и прогнал. Эрве бежал, никто не знал, где он, но через несколько лет он вернулся и выстроил дом неподалеку от отчего дома. На чужбине он женился на богатой вдове и взял ее имя, долгие годы он прожил, терзая себя, своих домочадцев и челядь мучительной страстью, какую он питал к найденному мечу и кровопролитию по его воле. К тому времени, как сын его стал отроком, Эрве почти обезумел. Но божий свет еще теплился в нем, он глубоко скорбел о том, что совершил. Я свидетельствую об этом, хоть многие отрицают это, исходя из его поступков.
Однажды, через много лет после случившейся ссоры между моими младшими братьями, когда горе уже начало забываться, Эрве пришел ко мне. Умолял, чтобы я замолвил слово перед
