действует закон обратный —и только к умершим его душа лежит?
А что – пусть в виде исключенья, но бывает:
вдруг голос внутренний куда-то позовет,
и человек квартиру в городе снимает
чужом – но за всю жизнь и дня в ней не живет.
Не это ли с Санкт-Петербургом и случилось:
там неживым как будто все жилье сдано,
да, видно, ими до сих пор не заселилось,
точно жильцам в догадку, от кого оно?
Любые чересчур возвышенные чувства
несовместимы с человеческим теплом:
здесь скрыта сердцевина всякого искусства,
и Люцифер обмахивает нас своим крылом.
Гигантского того крыла в нас дуновенье —
величия и равнодушья к богу смесь —
то самое и вызывает вдохновенье,
которое на нас находит только здесь.
Для смертного ему нельзя не подчиниться,
но можно смысл его хотя бы осознать,
а как на наших судьбах это отразится,
нам, к счастью, не дано и близко даже знать.
И сделку с дьяволом расторгнет наша вера —
она пришла к нам не сегодня, не вчера —
что это город все-таки не Люцифера,
а Пушкина, как и великого Петра.
Болезненный силлогизм
В земной и духовной жизни
уже испокон веков
учитель всегда в ответе
за судьбы учеников.
Свободен в игре ребенок,
но где-то близко отец —
и кто, как не он, решает,
каков у игры конец?
Бывает: отец и рядом,
однако недоглядел —
и случай жизни ребенка
до срока кладет предел.
Но есть и обратный случай:
когда отец далеко,
а детям в бурях житейских
и радостно, и легко.
Вот этот второй сценарий —
на вид он неба светлей —
одних отличает только
истинных учителей.
Их ауры после смерти
воистину таковы,
что волосу не позволят
с близкой упасть головы.
Нам это кажется тайной,
но здесь природы закон —
и Высшее торжествует,
Низшее ставя на кон.
Примеров я знаю немало,
а лучший из них – буддизм:
не шло от Будды насилье,
дальше – простой силлогизм.
В душе о нем каждый знает:
знает – и странно молчит,
будто незримая кара
за ним на часах стоит.
Но там, где хоть йота страха,
истины нет и следа —
здесь тоже закон природы,
что действует в нас всегда.
Однако нужно закончить
щемящий тот силлогизм,
началом коему служит
обыкновенный буддизм.
Достанет пролитой крови
за Новый один Завет
любую реку окрасить
совсем в чужеродный цвет.
Нет подле бога страданья,
и пролитой крови нет —
нашептывает
