style="font-size:15px;"> Мы едем все медленнее, ловим каждый светофор. Мне это не нравится. А еще не нравится выражение его лица: брови нахмурены, губы сжаты крепче, чем раньше. Если в обычное время он ледышку напоминает, то сейчас достиг уровня айсберга. Того самого, что потопил Титаник.
– Мне жаль, – наконец выдает он, хотя ни одной эмоции, похожей на жалость, я на его лице не нахожу.
– Нечего меня жалеть, – произношу я слегка раздраженно. – Все, что нужно, у меня есть. Ноги-руки на месте.
Горский ничего не отвечает. У меня тоже желания душу раскрывать перед ним нет. Смотрю в окно и лишь спустя какое-то время замечаю, что мы второй раз проезжаем один и тот же поворот.
Только я рот открываю, чтобы сказать об этом, как Горский разворачивается через двойную сплошную. Меня бросает вперед, потому что я не пристегнута, но он удерживает мое тело рукой и рывком прижимает обратно к сиденью. Он спасает мой нос от столкновения с приборной панелью, но сам кривится, будто ему больно. Уже через пару секунд он спокойно выкручивает руль и возвращает танк на дорогу. Как ни в чем не бывало. Я сажусь ровнее, но напряжение не уходит.
Не буду благодарить его, потому что он чуть нас не убил.
Когда Горский паркуется во дворе общежития, мне становится не по себе. Машина сильно выбивается из общей картинки. Все сразу обращают внимание: бабули на лавочке бесцеремонно указывают пальцами, парни на лестнице, которые утром возвращаются с попоек вместо того, чтобы идти на работу, косятся в нашу сторону.
Мне ни к чему проблемы.
Нервничаю все больше и больше. А когда в кармане начинает вибрировать телефон, я чуть с ума не схожу. Достаю трубку, смотрю на экран с номером Майи и заталкиваю его обратно. Я распахиваю дверь и, позабыв о высоком порожке, падаю вниз. Приземляюсь, как кошка, на все четыре, быстро встаю, закидываю рюкзак на плечо и, ни разу не обернувшись, захожу в дом. Поднявшись на лифте, я открываю комнату и с порога заваливаюсь на постель. Прямо в одежде. Лицом в подушку.
Блин, ну почему столько гениальных ответов и колкостей приходят в голову так поздно? Кажется, я жираф из старого анекдота. Вздыхаю, вспомнив позорный полет. Лучше бы Горский не приезжал, я почти сумела не думать о нем.
Я лежу, не двигаясь, в мыслях повторяю несуразный диалог снова и снова. В стену врезается что-то. Резко поднимаю голову, прислушиваюсь к ругани и стискиваю зубы. Лида – моя соседка – опять ссорится с сожителем. Сколько раз она обещала расстаться с ним и не пускать к себе. Да вот только на прошлой неделе обещала после сломанного пальца! Но он каждый раз приползает: летом тащит букет ромашек с клумбы за домом, зимой – бутылку коньяка, чтобы погреться. А заканчивается все новыми побоями.
Он когда-нибудь ее просто прибьет! И сколько раз я пыталась помочь, она же не пишет на него заявление!
Интересно, сегодня это долго продлится? Я вообще-то спать хочу.
Скидываю обувь, надеваю шерстяные носки, которые мне Ира связала, и пытаюсь отвлечься, но… Слышу громкий
