его сложилась совсем иначе. Будучи сиротой, подобранным на северных пустошах местной колдуньей, он обучался Ремеслу у нее, а после того, как та умерла, он некоторое время работал на побережье Уитби, потом покинул Йоркшир и с тех пор жил где придется. Ни семьи, ни друзей у него отродясь не было, однако последние половину десятилетия (после того, как Винтерсмиту уже минуло сорок) он не то чтобы остепенился, но обзавелся, скажем так, «своей стаей». Это случилось в К…, небольшой деревушке Болотного края, где он постоянно работал все минувшие годы, после того, как несколько лет тому назад в К… прибыл новый викарий со своей женой и что-то пошло не так.
Новый духовник (его звали Бэзил Кормак, типичный второй сын мелкопоместной знати, предназначенный не для власти, но для церкви) читал проповеди из рук вон плохо, сами тексты были унылыми, и люди поначалу ходили в церковь сугубо ради приличия, а потом и вовсе перестали посещать службы, ссылаясь то на дела, то на дурную погоду, то на здоровье, не позволявшее в воскресенье пройти до церкви лишние десять минут.
Разумеется, подобного допускать было нельзя, и некоторые доброжелатели посоветовали викарию обратиться за помощью к хитрому человеку. Конечно же, это выглядело несуразицей, но ведь даже сам сэр Томас Мор писал еще за триста лет до этого, что среди обычных крестьян вера в могущество колдунов и ведьм подчас бывает сильнее веры в Бога. Посему некоторые доброжелатели во главе с Агнес Кормак – самой супругой викария – посоветовали незадачливому проповеднику обратиться за услугами оккультного характера. Его Преподобие несколько дней кряду ругался с женой (для них это было обычное дело), но в конечном итоге ей уступил – его карьера летела под откос с удручающей быстротой, и вот ему уже грозил визит в церковный совет, где Бэзила ждала неминуемая взбучка.
Винтерсмит в ту пору жил в К… у однорукого Поскитта, помогая ему в одном скользком деле, о котором речь пойдет позже. Когда в домик викария зашел высокий, угрюмый человек, с ног до головы одетый в черное, прислуга со страхом переглянулась, миссис Кормак распорядилась тут же обеспечить волшебника самой лучшей комнатой и самой вкусной едой, а сам Бэзил Кормак лишь скептически хмыкнул. Он считал себя современным просвещенным человеком и, если и придерживался каких предрассудков, то лишь тех, что могли бы нанести ему репутационный ущерб.
Однако черноволосый волшебник оказался не так прост. Удовлетворившись отдельной комнатой и наскоро перекусив, он без предупреждений направился в кабинет викария и стал копаться в его бумагах, аккуратно разложенных на письменном столе. Еще сильнее нахмурившись, он попросил Мэри, горничную Кормаков, принести масляную лампу и горячий чай. Затем, совершенно по-свойски устроившись за письменным столом в кабинете хозяина дома, Винтерсмит не выходил оттуда до позднего вечера. И Бэзил с женой, и Мэри, и остальные домочадцы, останавливаясь у запертой двери, пытались прислушаться, что происходит в кабинете, но в итоге лишь начинали кашлять – Винтерсмит всегда очень много
