хорошо умела, лучше прочих – это верно. Но вот в зоркости своей всегда была менее проворна, чем я. Я же сюда как раз для того и приехала, чтобы блюсти её. Вижу, что не зря.
– Так ты обманула меня, ведьма! – вскричал барон, – ты всё это время следила за мною? Каким же образом? В магическом шаре или в котле с адским варевом?
– Я такие архаические методы не использую, – обиделась Гертруда, – это шары да котлы – вчерашний день.
В этот миг к ней на плечо сел неведомо откуда прилетевший щегол. Увидев его, Фридрих вздрогнул – уже несколько раз эта птица являлась ему, сидя то на перилах балкона, то на ветке за окном, то на скамье в парке. Он не предавал ей никакого значения, как любой другой птице. Ах, если б он зал тогда, что этот щегол – шпион Хюльдры! Он непременно подстрелил бы его. А теперь барон чувствовал, как холодок бежит по его коже, потому что понял – настаёт час расплаты.
Гертруда наслаждалась триумфом. Она с высоты своего крыльца с ног до головы и обратно оглядывала Фридриха, который сразу как-то съёжился и стал таким жалким и подавленным, что в пору было просто пожурить его, да и отпустить с миром. Но Хюльдры не знают жалости, посему Гертруда была неумолима.
– Да, Францль мой щегол и служит мне с тех пор, как у тебя с Гудруной появилась крошка Аделина, – прозвучал, словно похоронный набат, голос ведьмы, – благодаря ему я знаю о тебе всё.
– Что за имечко такое? – буркнул барон, – почему на австрийский манер?
– Ах, почему на австрийский? Да потому что у вас при дворе с появлением красотки Гизеллы всё австрийское стало в большом почёте. Я же не хочу отставать от веяний времени, вот и следую сложившейся местной моде.
– Говори, что тебе нужно, – глухо проговорил Фридрих, тягостно ожидая приговора, – я сделаю для тебя всё, что пожелаешь, только не раскрывай моей тайны никому.
– Именно это я от тебя и желала услышать! – сверкнула глазами Гертруда, – какой же ты дурак! Как был дураком там, на Кьёсфоссенском перевале в Норвегии, так дураком и остался!
– Это ещё почему?! – от обиды барон чуть не проглотил собственный язык.
– Да потому что в тебе нет ни унции твёрдости! С тобой можно делать всё, что душе угодно! И вытягивать из тебя то, что потребно! Ловлю на слове – теперь ты обязан сделать для меня то, чего я пожелаю.
– Верно, я так сказал. Не отрекаюсь! Теперь твой черёд говорить.
– Так вот я и скажу, – глаза Хюльдры засветились неким странным, зловещим весельем, – дабы не раскрывать твоей тайны, я готова пойти на нарушение древнего закона Хюльдр и не раскрывать тайны своей обманутой сестрице. Теперь у тебя четыре дочери. Первая, малышка Аделина, всегда останется для меня самой любимой из всех твоих детей, потому что она единственная, кто был рождён тобою вместе с Гудруной в истинной любви. Я клянусь помогать ей и оберегать её всю её жизнь. Вторая, Анна, ненавистна мне более всех, поскольку рождена тобою во грехе с другой женщиной. Третья и четвёртая, Клоринда и Фисба, мне вовсе
