больная в аптеку, с температурой, с раздирающей горло болью. Искала ему нужные препараты, которых нигде не было.
После того, как готовила ему бульоны, следила одна за ребенком.
У него же пневмония! А я переношу вирус в легкой форме!
И после всего этого, он посмел…
Алекс пришел, положил руку мне на плечо, но я отскочила словно ошпаренная.
Пальцы, что недавно сжимали мои руки стальными тисками и швыряли как тряпичную куклу были чужими, отвратительно гадкими.
На заднем фоне Матвей просил: «Папа, обними маму, погладь!»
А я чувствовала, что меня сломали. Морально.
Что больше никогда не смогу относиться к мужу, как прежде.
Он не попытался понять мою обиду. Не осознал, что поступил жестоко и несправедливо. Он сделал еще хуже.
Я плакала, меня трясло. Я снова плакала.
На заднем фоне муж и сын что-то пытались сделать.
Но я словно на время ушла в себя. Не понимала, не хотела принять реальность.
Наконец, слезы утихли, и реальность из маленького островка – стула и стола – вдруг разрослась до моего дома, а после – и до остального мира.
Я умылась и пришла к сыну.
Пожелала спокойной ночи. Обняла, крепко прижала, чмокнула в лобик…
Легла в постель, втайне надеясь, что муж уйдет этой ночью.
Но разве наши надежды когда-нибудь сбываются?
Страхи… вот что всегда осуществляется с пугающей точностью. Входит в нашу реальность с пинка и разрушает ее.
А надежды… На то, видимо, они и надежды. Чтобы вести нас сквозь тернии жизни, как спасительный свет маяка в шторм ведет хрупкое суденышко к берегу.
Горский
Следующие пару дней Горский провел в каком-то дурмане. Он словно бредил Жасмин. Она стала его наваждением, его сумасшествием, его одержимостью.
В толпе людей на улице Владу то и дело мерещилась гибкая, изящная фигурка.
Запах дегтярного мыла преследовал Горского везде и всюду. Даже там, где его не могло быть.
Желание захлестывало ночами, когда Владу снилось как он владеет Жасмин. Берет ее в разных позах. И почему-то эти сны, эротические фантазии совсем не походили на то, что случилось с Сашей.
Торопливый секс, чтобы, наконец-то, сбросить пар. Нечто механическое, без особых эмоций.
Потому что ему «надо».
Не-ет! Жасмин он брал медленно, начиная с прелюдии, которую всегда считал излишней тратой времени и сил. Не видел в ней особого смысла.
Горский целовал ее всю, наслаждаясь тем, как женщина под ним выгибается, слабо постанывает, как приподнимает бедра, ища контакта с его торчащим колом членом.
От возбуждения мозги плавились.
Горский кончал каждую ночь, а потом сам сдирал простынь, чтобы домохозяйка не видела результаты его фантазий о Жасмин.
Не то чтобы стеснялся… Вовсе нет.
Было странно,
