глаза. Дождавшись, когда мать уйдет, продолжил разговор, теперь уже шепотом.
Толстый, похоже, ел – явно донеслось причмокивание. Ну, хотя бы не спал.
– И что предлагаешь? – спросил отстраненно.
– Позвони Дмитриевой, – попросил Вовчик.
– Почему я?
– Потому что ты для нее найдешь аргументы, – отбрехался Ольховский. – А у меня мать дома, ругается, что я треплюсь.
Не говорить же прямо, что Елка неровно дышит к Вальке. Тогда он станет обходить ее в радиусе полкилометра, стыдливо сутулиться и мямлить. А этого точно нельзя допустить.
Толстый, как ни странно, согласился, не стал спорить, переругиваться, набивать цену. Надо, так надо. Аргументы, так аргументы. Мать, так мать.
И уже через полчаса отправил жест окей, вместо долгих пояснений. Круто, в общем-то.
Вовчик достал свою парилку, зарядил вкусным стиком и открыл форточку. Обычно дома он курить себе не позволял, но что-то сегодня нервы сдали, захотелось слегка порелаксировать перед сном, это же не громкий разговор по телефону, мать разбудить не должен.
Но она или не спала больше, или все-таки проснулась. Снова возникла на пороге комнаты с укоризненным видом.
– Сын, ты даже не обнаглел, ты охренел! – возмутилась, скрестив руки на груди.
– Мам, – он проглотил весь дым и закашлялся от неожиданности.
Она подошла, забрала парилку, погрозив прямо ею, и ушла. Все понятно. Придется покупать другую – эту не отдаст. Или бросать уже покуривать? Начал же по глупости, просто чтобы попонтоваться, пыль в глаза пустить. Казалось, это круто. Ни фига! Просто дурацкая привычка, одна из, и никакой крутизны.
Перебрался в постель с телефоном в руках, принялся лениво перелистывать картинки. А потом услышал тихий стук: длинное тук и два тук коротких – их с Никой позывной из детства. Показалось?
Но стук повторился. Еле слышный, на самом пределе слуха. Подскочив к общей розетке, через которую они приноровились тогда разговаривать, шепнул:
– Ольха на проводе. Прием! – при таком способе общения приходилось придерживаться правила: сказал, прислонись ухом.
– Вовчик, ты с ума сошел? Прием.
– С чего бы это? Прием.
– Вакулину на репу пригласил! Прием.
– Не только ее. Вас тоже. Прием.
Но Ника замолчала. То ли убедилась, что все верно и спать ушла, то ли обдумывает. Ольховский навалился на стену, прикрыв глаза.
Сколько они так в детстве болтали – не сосчитаешь! Решали все вопросы, которые могли. Он советовался с подругой по поводу девочек. Интересно, а вот Чудова с ним по поводу мальчиков мнениями не обменивалась. Вообще они у нее были? Как-то этаинформацияпрошло мимо Вовчика. Но вообще всегда казалось, что с Никой маленькой был рядом в качестве галантного кавалера дедушка, потом он заболел, потом умер… И она просто так и не нашла достойную замену.
– Ника, прием! – шепнул в розетку.
– Чего? –
