вечер хороший, снег хлопьями падает, может, погуляем? А то потом ваши репы, преподы начнут звереть, и на улице скоро размазня начнется.
– Я – пас! – отказался Артем, быстро вскинув руки. – Мне завтра Три-Д-проект сдавать.
– И я, если только до остановки провожу, – поддержал его Алексей.
Он-то что? Совсем намеков не понимает?
Рада постаралась, чтобы улыбка получилась грустной-прегрустной.
–Ну, хоть до остановки, – согласилась смиренно.
Другие парни: Юзов, Ольховский и Толстый – промолчали.
В итоге, гулять пошли, конечно, с ними. И если поначалу Рада играла роль оставленной парнем девушки (не по-настоящему, конечно, оставленной, наверняка, исключительно потому, что у него есть неотложное дело), то потом развеселилась. В конце концов, реально, весело подхватить на варежку снег и пульнуть его в кого-нибудь, особенно, если этот кто-то уворачивается, и сам так и норовит затолкать холодный комок за шиворот! Нахохоталась и надурачилась от души.
Девчонки, кстати, тоже. Нику Ольховский вообще в сугроб усадил, а когда она сделала вид, что обиделась, забрался рядом. Вот почему они не вместе? Не пришлось бы пялиться на Алексея.
Толстый и Елка тоже дурачились вовсю. Орали, визжали, как резаные, шугнули каких-то ребятишек, припозднившихся во дворе.
Потом их компанию облаяла какая-то мелкая псинка на поводке. Ребята воодушевленно принялись ее еще больше дразнить, чем жутко разозлили хозяйку «страшного зверя», которая в сердцах назвала всех полудурками и наркоманами и пригрозила полицией.
Пришлось убегать. Демонстративно, с улюлюканьем. И как раз до дома Рады. Она остановилась у своего подъезда:
– В гости не зову.
– Ну, вот, – картинно обиделся Юзов. – А мы так надеялись на чай, кофе, потанцуем.
– Обломись, – усмехнулась девушка.
Махнула, прощаясь, и заскочила в подъезд. Все-таки жаль, что у нее нет слуха. На репетиции лишний раз не походишь – скучно. Придется что-то придумывать еще, чтобы примелькаться в сознании Алексея. Просто каждый раз приходить и заниматься своими делами – абсурд. Вот еще раз заявиться, поближе к концерту, когда музыка не будет похожа на беспорядочную какофонию, можно. Но ведь до этого еще куча времени.
Дверь открыла мать. Какая-то чужая, холодная, особенно в сравнении с тем, что происходило буквально несколько минут назад. Неужели потому, что дочь не предупредила, что задержится?
– Ты где была, Рада? Телефон не доступен.
Девушка торопливо достала тот из кармана. Звук что ли забыла включить? Но нет, он не среагировал на нажатие, и даже не пикнул.
– Зарядка села, мам. А что, – запнулась, растеряв по пикселям свою привычную улыбку, – случилось?
– Бабулечка умерла, – выдохнула мама без предисловий.
Мир нахлынул сразу всем: звуками, запахами, светом. Закружил, так, что пришлось сесть. Рада почему-то застряла на мысли, что письмо для бабулечки,
