ой так же происходит и с людскими чувствами. Радость и ощущение счастья на фоне тумана сомнений и страхов, боли, печали и вины кажутся столь скоротечными. Белоснежно чистые мысли станут серыми от одной только чёрно-смольной капли… Мы часто становимся такими беспомощными… поддаёмся мраку внутри, и всё глубже опускаемся в бездну, утопая во тьме сознания и памяти.
Но я не стал бы разделять мир только на чёрное и белое! Мир полон целого разнообразия красок, оттенков и их слияний. Полон безумного водоворота событий и ярчайших воспоминаний в жизни каждого, что являются нам путеводной звездой в этой тьме.
То, как мы реагируем на всё – алгоритмы наших действий, паутины мыслей, искры ощущений, что даруют нам чувство жизни… Они рождают наши уникальные вселенные, и всё это порой кажется нам столь привычным и обыденным, невзрачным, что мы совершенно забываем об этом чуде, как таковом, и даже порой забываем кто мы есть. Память о былом свете и добре меркнет и мы теряемся в тёмных лабиринтах…
Погружаемся в мутные потоки, поддаёмся страхам и иллюзиям… Мы страдаем и совершенно забываем о нашей власти над этим миром и о власти над нашей жизнью.
Кто-то смотрит на мир вокруг него, как на живописную картину, когда-то кем-то написанную, лишь любуясь или даже ужасаясь, в то время как кто-то другой дополняет её, внося новые детали… Сам решает, что он видит. Разве тогда это картина, если её может кто-то дополнить?
Мир похож тогда уж на детскую раскраску. И мы – не смышлёные дети, что дополняют её цветами, там, где считаем нужным, но не всегда там, где это будет правильным. И каждый делает по-разному, по-своему… или вообще ничего не делает. Значит и это звучит не совсем точно…
Этот мир – чистый лист и всегда им был. Абсолютно. Рисуй что хочешь, вноси краски какие захочешь. Вопрос лишь в том какие краски… яркие, светлые и живые или мрачные, тёмные тона.
И что не мало важно – готов ли ты бороться за свой яркий свет и возможность вносить эти краски… Сможешь ли ты сражаться за свою жизнь и победишь ли самого себя? Ведь всё вокруг происходит у тебя в голове… Не боишься ли ты нырнуть во тьму и вернутся из неё живым? Ведь испытание тени всегда самое сложное, но исключительно важное и необходимое. Хоть и постигается сквозь боль и ужас, оно даёт нам особую силу и лишь разжигает огонь и свет внутри нас сильнее, помогая отличать одно от другого и ясно видеть свой путь даже в непроглядном мраке. Кто ты, откуда и куда.
Таким вот образом мир и постигается живыми… создаётся… меняется… преображается, а те, кто говорят, что изменить его невозможно, просто не будут теми, кто его изменит. Хотя бы для себя.
Хотел бы ты попробовать?..»
…И не досмотрев до конца этот сон, увидев яркую вспышку света сквозь непроглядную тьму и смерч, словно не существовавших событий в его голове, протянув к свету руки… он проснулся…
Яркие сны сменил холодный ожог серых красок: выцветшие обои, что покрывали стены, казалось бы, сотни лет по их виду, пыльная комната напоминающая чердак заброшенного дома, темнота и белый свет из окна, что мог лишь скудно освещать этот мрачный уголок.
Проснувшись в таком месте, вы бы невольно подошли к окну наблюдать грустную осеннюю пору, или же беспросветный зимний полумрак. Однако лежавший на скрипучей тахте смог увидеть лишь мутные стёкла в одном единственном круглом окошке и бесконечную белизну за ними. Либо вне комнаты мира вовсе не существовало, либо окна не хотели показывать что-либо, что прячут за собой.
Тот, кто проснулся, почувствовал тяжесть, как если бы только что облачил свои мысли и чувства во что-то тяжёлое. Тут же почувствовал сильную головную боль, холодное постельное бельё; всё мятое и перевороченное, и жёсткий, в местах колючий шерстяной плед. Почувствовал, как по спине мог ползти паук или муравей или ещё что-то… точно он сказать не мог.
Не слышно щебета птиц с улицы, шелеста листьев на деревьях за окном, каких-либо разговоров доносящиеся откуда-нибудь далеко… Не было слышно абсолютно ничего. Одни лишь шорохи покрытых паутиной полок с разнообразием книг, старинных потёртых книг, что шептали друг другу свои лучшие страницы… неслышимые стоны мебели, что скучала по той эпохе откуда она сюда попала… бравада пыльных вещиц одна другой старше и важнее, и живое безумие мыслей, что витало в воздухе перед глазами…
Он открыл их резко и широко, научившись смотреть и видеть, и глубоко вдохнул, а потом ещё, и ещё, и ещё, будто не видался с воздухом несколько дней, и медленно выдохнул, быстро заморгав слезящимися глазами на болотного цвета обстановку.
Подул холодный ветер откуда-то из-за деревянных щелей пола и стен, и лежавшего пробило до дрожи. Сердце начало бешено колотиться. Не помнящий ничего, он не мог даже пошевелится, парализованный страхом.
«Кто Я?.. Где Я?..» – извивались черви в его голове.
Он медленно приподнял тело и голову пытаясь при этом оттолкнуться от кровати руками
