самое касается и ада.
Ибо всякое изменение влечет за собой последующие изменения, и ничто в этом мире не статично: где-то что-то убавляется – где-то что-то прибавляется.
Дабы прийти к этим умозаключениям, мне понадобилось просто-напросто вспомнить Евклидову да Пифагорову математику, естествознание и древнюю астрономию. А потом сесть на уголок кровати и подумать в пустой темной комнате.
Потому что все это чистой воды философия. Мир устроен настолько мудро, что к выводам относительно существования Творца способен прийти даже необразованный первобытный человек или островной дикарь. Запишите где-нибудь у себя на полях: дабы ответить на вопрос о существовании Бога, не надо глядеть в телескопы и изучать науки.
Вот и вся моя атеистическая теория.
У вас, я полагаю, совсем иное мировоззрение? Да на здоровье, к чему лишние споры! Однако не могу не заметить: зачастую разумом человека руководит страх перед смертью как неизвестностью, и это затуманивает его мышление.
Страх небытия существовал во все времена. Ведь неспроста древние язычники придумывали себе царства мертвых с правящими в них Богами. К примеру, у славян таким царством считалось Пекло, в котором царили Озем и Сумерла. Солнцем мертвых в Пекле являлась Луна; она освещала подземное небо днем – в те часы, когда у нас, в мире живых, была не видна. Люди на том свете ходили кверху ногами и произносили слова наоборот, как если бы читали справа налево…
Но и атеисты здравомыслящие тоже жили в древние времена. Они преодолели страх смерти и поняли, что если умрут от старости, то даже не заметят этого.
И они совершенно правы! Есть моменты жизни, постичь которые не в нашей власти: ни один человек не помнит момент своего рождения и многочисленные моменты засыпания. Никому не дано узреть границу между бодрствованием и сном. Ибо если ты замечаешь, что засыпаешь – следовательно, наоборот, пробуждаешься. А настоящий сон охватывает нас мгновенно. Так же незрима для человеческого индивидуума граница между жизнью и смертью, или жизнью и ничто.
Бояться смерти могут только неразумные дети, потому что кто-то преждевременно наталкивает их на эти жуткие мысли. О смерти лучше не думать вообще. Всему свое время.
Когда дитя еще совсем маленькое, оно рассуждает: вот вырасту, накуплю себе огромную гору мороженого да шоколадных тортов, и буду питаться только ими. Вырастает, глядь: а ему уже хочется мясца вместо сладкого.
Также чаду кажется невероятным, что когда-нибудь оно перестанет играть в солдатики или куклы. Но ведь перестают же – и девочки, и мальчики.
А еще от детей часто слышишь:
«Все девчонки – дуры, вырасту – никогда не женюсь…»
«Рожать больно – у меня не будет детей…»
Позже, годам к восемнадцати:
«Я всю жизнь буду носить самые модные шмотки и ходить
