добровольному спортивному обществу «Трудовик», собрав «нашенских» в боксерских кружках в рамках профсоюзного общества. Но со временем эта дружина стала сама определять для себя круг обязанностей. Они были похожи на утвержденные еще в 1927-м году НКВД СССР инструкции для общественных исполнителей:
– оказание помощи органам поддержания общественного порядка в борьбе с уголовной преступностью;
– содействие должностным лицам при исполнении ими своих обязанностей;
– наблюдение за порядком на ярмарках и базарах.
Весь этот БРИГАДМИЛ просуществовал до 1958-го года, но «нашенские» позаимствовали правила своего поведения из еще более ранней практики, которая применялась в ходе восстания в Москве в 1905-м году, когда добровольные дружины участвовали в наведении порядка. «Нашенские», конечно, были не крайне правыми черносотенцами, а, скорее, крайне левыми. Начальникам во всех инстанциях нравилось такое положение. Крепкий кулак всегда был рядом, и начальство старалось хорошо финансировать и всячески помогать этому милицейско-спортивно-патриотическому объединению. Те, кто не был инструкторами в ДСО «Трудовик», на работе находились в постоянных отгулах, но во всех премиальных отчислениях активно участвовали и, соответственно, регулярно поощрялись по профсоюзной линии.
Как-то быстро, но не очень заметно для себя, я из спортсмена начал превращаться в молодого «нашенского». Максим Николаевич теперь при встречах старался отделаться общими приветствиями и пожеланиями беречь больную руку. А рука, кстати, быстро восстанавливалась и стала полноценной участницей сегодняшнего образа жизни. Фотографию зверски убитого дружинника по прозвищу «Дай за уважение» убрали с буфетной стойки куда-то в ящик. Подобных дружинников было много, и никто уже по убиенному не страдал. Такая она, наверное, справедливость. Меня сразу же оформили инструктором в ДСО, благо ставка освободилась, и поставили в очередь на улучшение жилищных условий. Ставка, за исключением надбавки за выслугу лет, была такая же, как у мамы, она хоть и не понимала смысла моей работы, но была рада, что ее сын сам уже зарабатывает. Я, честно, не понимал, что собираюсь делать и чем жить. Время было летнее, и сейчас общественно-массовых мероприятий в городе было мало, поэтому «нашенских» задействовали не очень много, а большая их часть разъехалась по профсоюзным здравницам. Те, кто остался, выполняли мелкие поручения начальства, вроде как поговорить, а если плохо слышит, то по рылу. Вот в один такой рейд дружинников был задействован и я, благо, пока на вторых ролях, стажерских.
В то воскресенье прямо к крыльцу Дворца спорта подкатила «Волга» с водителем, вертлявым и лохматым. Я смутно понимал, в чем проблема, но вроде как надо было кого-то вразумить за оскорбление женщины. С тем и подъехали к пятиэтажке, позвонили в дверь микродвушки хрущевского разлива, завалились все вчетвером в прихожую, в том числе и вертлявый шофер. Первый из
