на филологическом факультете МГУ «Кое-что новое о Пушкине», на чем настаивал Саша Богучава, мой приятель и сотрудник кафедры, требуя моей публичности. Народу была уйма, толпились в дверях. Любезно представлял меня В.Б. Катаев «как знаменитость». На дискуссии обнаружилось, что во всех департаментах России одно и то же, прежнее, – в роли руководства везде гапочки (Марлен Павлович Гапочка, зам. Директора ИНИОН – мой неотлучный цензор), да и потверже его. Бывший (!) зав. кафедрой В.Б. Кулешов – это такой камень, который можно сдвинуть с его прошлого начальственного места только в окончательное небытие. Между прочим, он начал свой отклик на доклад с того, что: 1) особенно нового открытия в моем докладе он не увидел; 2) так никто никогда не думал, и закончил тем, что 3) пожелал двигаться по этому пути дальше – к новым открытиям.
Саша Богучава сказал, что он своим присутствием все испортил, ибо заморозил уста аспирантам. (Вот, по-советски, какая сила у него до сих пор. А ведь уже не зав!) Я не растерялась, указав на истоки его затверженного в течение десятилетий материализма в отношении Пушкина. Саша пришел в энтузиазм от этого моего отпора как освободительного ветра для студентов. Студенты и аспиранты заверяли меня, что глубоко прониклись моей аргументацией в защиту Пушкина–философа. Один восклицал: «Вы правы во всем. Да не слушайте вы его!», т.е. Кулешова. Подошли и взрослые поблагодарить, среди них один худенький, совсем пожилой человек сказал совершенно неожиданную, незабвенную (пусть и совсем незаслуженную) для меня вещь, которую утаить не могу: «За всю мою жизнь я не слышал такого умного слова». Это был единственно сохранившийся на кафедре «буржуазный спец», профессор древнерусской литературы Н.И. Либан, «исключительная личность» (сказал Саша).
29 или 30 декабря
Явился Аверинцев, звонил вечером измученным голосом. И сказал трогательные слова: «Как ты?»… сказал, что просто хотел услышать мой голос. Ему заказали статью «Образ Христа в православии». Он написал, но «они» посчитали это сложным и просили упростить (дикий Запад!). Возвращаясь к Швеции: самые ужасные годы для европейской культуры были 60-е. Еще бы!
На его вопрос о нашей сегодняшней культурной сцене и политической жизни рассказала о событиях 20-летней афганской войны, ветераны которой собираются на могилах погибших, пьют из бумажных стаканчиков водку со словами «Ты (имярек) герой, тебе вечная слава», гордятся выполнением приказа, тайного убийства Амина, бывшего союзника. За повиновение таким приказам в Нюрнберге судили. Пропаганда этой войны идет под знаменем исполнения «интернационального долга».
Лужков рекламирует нашего Деда Мороза в пику «какому-то Санта-Клаусу» (т.е. самому популярному в русском народе святому угоднику Николаю). И всё-таки любопытнее всего – политика, она разнообразна, остальное – культура, впавшая в деструктивную лихорадку.
А на вопрос о себе я попросила Сережу: напиши на моем камне, что под ним лежит другой лежачий камень.
Сережа чувствует себя сравнительно
