снова сдавленно хрюкнул, а Сагидар уже хохотал в открытую, за ним подтянулись остальные. В общем смехе тонул возмущенный голос Абидала Верона, который стыдил свою дочку, но ее защитник уже был тут как тут и держал свою маленькую подружку за руку, готовый защищать ее от всего мира.
Пока Сардим осматривал Эйнара, чудная сенора Тона вызвалась полечить амиру спину, если он, конечно, соизволит принять ее помощь. Эррегор не всегда дурак, тут же бегом согласился и, выдворив Алентайну в гостевой дом к старейшинам, улегся прямо на пол посреди комнаты, куда ему настелили ковров и одеял, потому что в доме Веронов не нашлось кровати, которая бы выдержала такого большого дракона.
Сегодня день был хорош во всем. Сардим на ухо рассказал амиру, что лишь только Алентайна в сопровождении старейшин вышла из дома Веронов, откуда-то сверху взвилась белая птица и, одарив ее величество щедрой порцией своего добра, понеслась к лесу. И ни на кого больше не попало! Амира вопила и ругалась, требовала полк арбалетчиков, но один из старейшин мудро заметил, что птичье дерьмо оно к деньгам, так что теперь ее величество станет еще богаче и могущественнее.
Она, кстати, завела с травницей разговор о средстве от женских немощей, но та поджала губы и развела руками, сказав со вздохом, что ничем таким не занимается и в этой области ничем помочь не может. А Эррегор точно знал, что врет, как сивый морав, поскольку старейшины говорили ему, сколько ребятни появилось у них в селении благодаря Тоне Верон. И поделом, нечего чужих детей обижать.
Так хорошо было лежать на пахнущих травами простынях, чувствовать, как мягкие руки втирают в спину такую же пахучую мазь, и если бы не Сардим, обсуждавший с сенорой Тоной состав и действие мази, он точно не сдержался бы и вмял ее в эти самые простыни, до чего ему было тяжело сдерживаться. Хорошо хоть на животе лежал, ни Тона, ни старый друг ничего не заметили.
Эррегор уже засыпал, как те же руки мягко потянули его за плечо, он повернулся на спину, а она начала промывать ему глаза чем-то теплым, а затем на глаза легла повязка, амир уснул и впервые спал крепко, без мучительных сновидений.
Наутро, сняв повязку, он обнаружил, что лежит в облаке неведомого белоснежного пуха, укрывшего его, как одеялом, и, главное, видел, что стекло осталось, но его будто чисто вымыли и вытерли насухо, причем без всякой магии. Поднялся жуткий переполох, словно к нему не зрение вернулось, а наоборот, обе ноги отнялись. Даже Сардим выглядел растерянным и смотрел на Тону совсем другим взглядом, с уважением, смешанным с раскаянием.
Из столицы были срочно вызваны девины и магистры, составы мазей и отваров травницы были подвергнуты мельчайшему разбору, а там, где она собирала свои травы, выставлены кордоны королевских гренадеров. Тона промывала его величеству глаза, и с каждым разом зрение становилось все четче и острее, постепенно пропало стекло, а по Андалурсии понеслась весть, что случилось чудо, и их защитник и повелитель амир Эррегор Болигард прозрел.
Глава 4
