дей рысью по непредсказуемой, извилистой лесной тропе. А если тропа, зачарованная еще по прихоти моей бабушки, пустила путников, значит, тем действительно требовалась помощь. Первым из леса выехал шатен с напряженным выражением на благородном лице и не менее напряженной ровной спиной. Его руки в светло бежевых перчатках сильно сжимали поводья, а крепкие бедра обжимали лошадку так, что ту становилось жалко. Хотя, что это я? Обозвать чистокровного таласского скакуна, достойного самих королевских конюшен, лошадкой…
Вслед за шатеном появился светловолосый наездник. Его лошадь была той же ценной породы, и отличалась от предшественницы только лишь наличием белой звездочки на угольно-черном лбу. Кожа блондина была настолько бледного, алебастрового оттенка, что я сразу же заподозрила неладное. Чуть согнутое в районе солнечного сплетения тело и стиснутые, будто в приступе острой боли, зубы лишь укрепили мои подозрения. Молодой мужчина выглядел года на двадцать два-двадцать четыре, не больше, и кем он мог приходиться своему старшему товарищу, я понятия не имела. Родственного сходства, во всяком случае, между мужчинами я, как ни старалась, уловить не смогла. Вслед за ними скакала стража. Четыре крепких воина с суровыми лицами, одетых в форменные мундиры, одним своим видом могли навести страху на кого угодно, что уж говорить о двух молодых женщинах. Их лошади были попроще в плане внешнего вида, но изящество в данном случае уступало место скорости, выносливости и, могу поспорить на что угодно, качественной дрессуре.
– На благородных похожи, – заметила Ильда, с любопытством глядящая в окно. – Те, что первые скачут.
Я вздохнула. Без помощи их все равно не оставишь, но от аристократов, как и завещала когда-то очень давно матушка, я старалась держаться подальше. Настолько подальше, что выбрала продолжать жить в старом домике в лесной чаще и служить нуждающимся. А таковых находилось немало в городе по соседству, поэтому стекался к моему дому, основанному еще бабушкой, неиссякаемый ручеек. Кто-то расплачивался деньгами, кто-то продуктами или вещами, я одинаково благодарно принимала все, что приносили люди. А если была необходимость приобрести что-то в городе, я или Ильда всегда могли выехать на уже старенькой, но бодрой кобылке.
– Будь поблизости, – попросила я и вышла на крыльцо, встречать необычных посетителей. Фартук снимать не стала, чтобы не тратить драгоценное время.
Все же я привыкла к тому, что моими услугами пользовались люди попроще, в основном те, у кого не хватало денег на квалифицированных целителей, коих в городе было не один и не два. Но так как клиенты у нас с ними были разные, то мы вполне себе мирно уживались на одной территории.
– Скорее, чего стоите, – поторопил шатен, спешиваясь.
Его слегка волнистые волосы растрепал ветер, а глубоко посаженные глаза оказались до того темными, что выглядели черными провалами на худом, скуластом лице. Одет он был дорого. Настолько дорого, что поначалу это не бросалось в глаза, но как только взгляд начинал цеплять детали, смотрящему открывалось истинное положение вещей. Легкий по погоде мундир, в котором удобно скакать верхом, обрисовывал подтянутую крепкую фигуру. Хоть он и был украшен металлическими застежками, характерными для военных, золотой блеск было не перепутать с медным даже при тусклом свечном освещении, что уж говорить о полуденном солнце, светившем сейчас над нашими головами. На шее прибывшего я заметила фиолетовый медальон, который по закону обязаны были носить все менталисты в нашем Королевстве. Что за птицу высокого полета послала ко мне судьба? А главное – как это на ней скажется?
– Больного нужно перевести в дом, не могу же я осматривать его прямо на улице, – стараясь сохранять спокойствие, ответила я и распахнула дверь пошире. – Прошу.
– Помогите герцогу, – приказал своим людям шатен, который, судя по всему, был в этой компании за главного.
Один из воинов ловко спрыгнул со скакуна и помог молодому мужчине оказаться на земле. Тем не менее, в дом больной зашёл сам, коротко мотнув головой и отказавшись от дальнейшей помощи. Испарина, что появилась на лбу после нескольких шагов герцога, говорила, что дела у него и в самом деле плохи. Я показала на специальную кушетку у окна, где обычно принимала больных. С явным облегчением молодой герцог опустился на подготовленное ложе. Их главный с брезгливым выражением на благородном аристократическом лице оглядывал мое скромное жилище, один из воинов топтался у входа, остальные остались снаружи.
Основная комната, где я принимала пациентов, была похожа на зал скромной аптеки и лекарскую палату одновременно. Вдоль стен у меня стояли простые деревянные стеллажи, их полки были заполнены снадобьями. Ровные ряды идентичных баночек, бутылечков, коробочек с различными настоями, отварами, сборами и прочей продукцией, выпущенной из-под моей руки, были выставлены на обозрение. Каждая тара аккуратно подписана. Зачастую я работала, как обычная торговая лавка: постоянные клиенты уже знали, какое из снадобий им помогает лучше всего, и отказывались от осмотра, просто приобретая необходимое.
У
