уже подъезжала к ближайшей станции неотложки, а парень все не мог оторвать глаз от прекрасной, словно сошедшей с полотна художника, Лии. Она почувствовала неловкость, видимо, вспомнив, как ее вырвало прямо на глазах у соседа, но все равно ему улыбалась, виной тому было то ли счастье воскрешения, то ли несколько кубиков адреналина, заставившего ее покраснеть. Полный эйфорической радости, Платон осмелился взять нежную руку девушки. Ему казалось романтичным все, что связано с Лией, и, в полной решимости пойти на любые жертвы ради возлюбленной, он, словно рыцарь, стоял перед ней на одном колене, чтобы сохранить равновесие в белом салоне скорой помощи, уже подъехавшей к зданию неотложки.
Но все прекрасное когда-нибудь заканчивается. К счастью, отвратительное – тоже. Щелчок задних дверей прервал игру взглядов молодых людей. Два медика, помогая напуганной девушке выйти наружу, еще более утвердились в своем мнении о перепившей алкоголя беспризорнице-наркоманке. Пораженный ее внезапным оживлением Платон не мог их ни в чем упрекнуть, лишь искоса взирая на сделавших скоропалительные выводы докторов. Так они и вошли внутрь здания, недоверчиво посматривая друг на друга. Белый трехэтажный госпиталь обслуживал семь кварталов – собственный и еще шесть прилегавших к нему по принципу медовых сот. Две маленькие колоннады по сторонам от входа венчал треугольный фронтон с обозначением государственного медицинского учреждения. По пути им никто не встретился и только в глубине второго полусонного помещения вялая медсестра поднялась с насиженного места за стойкой регистрации, чтобы принять пациентов. Пухлая женщина в белом халате и белой шапочке с торчащими из-под нее кудрями черных волос отложила сканворд, как в замедленной съемке, отряхнула руки от вафельных крошек и принялась усердно заполнять один из сотен лежавших перед ней пустых бланков, чертя замысловатые каракули, как человек, впервые взявший ручку. В этот момент старший из двух медиков перевесился через стойку и стал что-то нашептывать медсестре. Еще недавно пустовавшее помещение наполнилось звуками голосов, дыхания и шорканий, леденящим душу эхом отскакивающих от стен. Обстановка пугала своей кафельной белизной, и Платон подошел вплотную к ничего не понимающей и растерянной Лие, пытаясь ее приобнять или в худшем случае просто приободрить, пока медсестра кривилась от заговорщицкого рассказа доктора и со все более брезгливым выражением лица посматривала на девушку. Каракули заполнили весь бланк, и мужчины из скорой помощи, делая вид, что понимают каждое написанное слово, поставили подписи, закрыв смену. Развернулись, отметили свои рабочие талоны в компостере и радостно ушли восвояси, оставив парня с девушкой на растерзание медсестре. Стало еще страшнее, и Платон прилип к Лие еще сильнее, неловкими движениями пытаясь оградить ее от вещей, пугающих его самого намного больше, чем привыкшую к самостоятельности девушку.
– Пройдемте за мной, – произнесла женщина в белом халате так растянуто по слогам, будто пыталась взять ускользавшую от нее ноту.
Она
