день дополнительно заниматься с наследником. Чему оба мальчика только обрадовались.
Такие разные внешне, они оказались очень схожи внутри и сблизились в первые же дни пребывания Тодара в школе. Даже постоянное соперничество на занятиях нисколько не мешало дружбе – наоборот, им доставляло удовольствие таким образом подтягивать друг друга. Вот и сегодня собирались после тренировки заняться математикой: точные науки Тодару давались намного легче, чем Ларту – лучший фехтовальщик школы по природе своей был поэтом.
– Снова вирши строчить будешь? «Любимая, тебе, тебе я песнь слагаю!» – с надрывом продекламировал Тодар.
– Буду строчить, – кивнул Ларт, – только не любимой, а любимому… брату.
– Ты же ему на днях длиннющее письмо отослал!
– Он просил писать каждую неделю.
Тодар с деланным безразличием пожал плечами – у него не было заботливого старшего брата, а отчёты её величеству регулярно слал сам глава школы – и быстро направился к двери зала.
– Плащ накинь! – в два шага догнал его Ларт.
– Да ладно…
– Хочешь подхватить воспаление лёгких? Учти, из меня сиделка никакая.
Тодар нехотя повиновался, накинул-таки короткий форменный плащ поверх мокрой от пота рубашки. Чтобы попасть в дальнее крыло обители, где находились спальни учеников, надо было пересечь широкий двор, а там вовсю гулял сырой холодный ветер, предвестник скорой зимы.
Добравшись до своей комнаты, мальчики сбросили плащи, но вместо них тут же завернулись в одеяла и с ногами забрались на койки. В узких кельях, в коих обитали ученики, по двое или по трое, было промозгло зимой и летом: друиды были убеждены, что слишком тёплая среда обитания губительна для юношей, в прохладе тело становится крепче, а разум – острее. Даже королевичу привилегии не полагались.
Пристроив на коленях толстый словарь вместо письменного стола, Ларт полностью сосредоточился на послании брату.
Чтобы не мешать другу, Тодар взялся за учебник истории: у него была отличная память на даты, а вот события и действующие лица всё время путались. Однако неумолкающий шелест бумаги и скрип пера на соседней койке действовал на нервы. Борясь с раздражением, причиной которого, как он сам прекрасно понимал, была обычная постыдная зависть, будущий властитель могучей державы прибегнул к проверенному средству – включил воображение. А что бы он написал своему брату, если бы таковой у него имелся? Или не брату, сестре – так ещё сложнее, надо ведь предположить, что может быть интересно девчонке. Можно даже представить, что у него много братьев и сестёр, оба родителя живы здоровы и с нетерпением ждут его писем…
На самом же деле у Тодара была только мать, к которой он не испытывал ничего, кроме сострадания – именно такое чувство почему-то возникло у него в тот раз, когда он увидел королеву на верхней галерее. Ну, и ещё было немного обидно: лично пообщаться с чудом выжившим сыном её величество не удосужилась… Почему? Возможно,
