века жителями и до сих пор не стёртыми густой порослью трав, возвышающейся по бокам, в то время как посреди дороги виднелся только колючий зелёный ёжик, словно специально выстриженный. Сирша на секунду засомневалась, но тут же рывком съехала на ту полосу земли, что шла правее.
«Право, значит, правый, правда», – почему-то флажком воспоминания махнуло старое суеверие.
Словно чуя близкий отдых, турик пошёл ровнее и быстрее по уплотнённой земле. Сирша скорее закрутила педали – желание оказаться в безопасности и отдохнуть придало сил.
Выскочив крохотными грибами из-за травы, как из-под мха, показались крайние дома, но зрелище не приносило большой радости. Порена несколько десятилетий стояла заброшенной сиротой.
Омертвелые глазницы окон мутно смотрели на мир, не надеясь вновь осветиться изнутри счастливым огнём пылающих жаром печей.
Полуистлевшие и заросшие лишайником бока домой светили рёбрами брёвен. Прогнившие, пробитые дождями и градами, сожжённые солнцем, разодранные ветрами и метелями, как нищие в лохмотьях, стояли бывшие убежища людей. Грустно хмурились треугольные брови их крыш.
Трубы больше не дышали над тёплыми очагами, не вдыхали ароматы готовящихся кушаний, не слышали счастливого смеха или горького рыдания. Осиротелые, вызывали они лишь чувство гнетущей тоски и мысли о прошлом.
Наполненная этим впечатлением, Сирша сбавила скорость и сама как-то затихла, несмотря на то, что и до этого ехала практически бесшумно.
«Что-то сталось с бабушкиным домом? – возникло новое опасение. – Стоит он до сих пор, или как и эти…»
Она с тревогой отмахнулась от этих мыслей. Куда ехала она, зачем? На что надеялась, зная, что деревня уже много лет как брошена? Но страх сделал своё дело, замутив рассудок и согнав её сюда.
Знакомый высокий частокол, завитый дикой фасолью, за ним прилёг состарившийся и распавшийся на отдельные, усохшие прутья плетень. Когда-то ухоженная клумба между ними заросла дикими травами, перемешавшимися и переплётшимися с прежними хозяевами. Они одичили их, сделав колючими и высокими, дали защиту, которой те были лишены без людей. И эта дикая забота вырастила более выносливые и красивые цветы.
С болью и радостью узнавания, с любопытством всматривалась Сирша в перемены знакомых вещей. Ещё сильнее стала эта смесь чувств, когда надвигающийся на неё всей массой дом оказался прямо перед нею. Он, как и раньше, могуче возвышался надо всем в Порене, а казалось – в целом мире.
Что может так привлекать человека в определённое место? Только ли его обстановка? Нет, вовсе нет. Нас так влекут некоторые места, потому что хранят дорогие воспоминания и образы, либо обещают, что в будущем они здесь появятся. Вот та тонкая, но такая крепкая незримая нить, что тянется от сердца человека к месту, отпуская его ненадолго, но каждый раз рывком заставляя вернуться.
Помните это ноющую боль в груди, когда надолго покидали дом? Так знайте: так зовёт он обратно, не желая отдавать вас новым
