чтобы вернуться к станции метро, когда услышал телефонный звонок. Кажется, не самое лучшее время, привычно подумал Дронго. Хотя это непременное условие всех мобильных аппаратов – звонить в самое неподходящее время. В конце концов, человечество сделало все, чтобы обеспечить себе подобную ежеминутную связь почти в любой точке Земли. И теперь с этим приходилось мириться.
– Слушаю, – не очень довольным голосом произнес он.
– Добрый вечер, – услышал Дронго голос своего напарника Эдгара Вейдеманиса, – у тебя такой голос, как будто я тебя разбудил.
– Почти. Если ты быстро не скажешь, зачем позвонил, то я рискую попасть под сильный дождь и испортить свой летний костюм.
– Где ты находишься? В Риме?
– Нет. В Лондоне. – Дождь усиливался, и он ускорил шаг.
– Тогда понятно. У вас еще день. Разница с Москвой три часа, – сказал Вейдеманис.
– Теряешь квалификацию, – шутливо пробормотал Дронго, – ты обязан помнить, что после того, как Москва и Баку почти солидарно отменили переход на летнее время, в июле часовая разница между ними и Лондоном сокращается до двух и трех часов соответственно. И сейчас здесь уже пять часов вечера.
– Понятно. Ты идешь и разговариваешь?
– Нет. Я уже бегу, и у меня нет зонтика.
– Тогда зайди в какое-нибудь кафе, чтобы ты мог со мной спокойно переговорить. Не на ходу.
– Это так срочно?
– Желательно переговорить, – пояснил Эдгар. – Во всяком случае, чем быстрее, тем лучше.
– Ладно. Сейчас зайду куда-нибудь. Кажется, рядом есть что-то приличное. Позвоню через минуту.
Он увидел впереди двери знакомого сетевого кафе и вошел в помещение, куда спешили и остальные гости, застигнутые усилившимся дождем. Простояв в очереди, он взял себе «белый чай», как его называли англичане, то есть черный чай с молоком, и прошел дальше, устраиваясь за столиком. И только затем достал свой телефон, набирая номер.
– Восемь с половиной минут, – сразу сказал Вейдеманис, – теряешь квалификацию, – так же шутливо повторил он.
– Я стоял в очереди за чаем, – возразил Дронго, – и кроме меня сюда набралось достаточно много людей, которые собираются переждать начавшийся дождь. Уже не дождь, а ливень.
– Понятно. Теперь можешь говорить?
– Раз позвонил, могу. Что случилось? Судя по твоему решительному настрою, нечто очень срочное?
– Возможно. Ты слышал про смерть российского вице-премьера Мальцева? Это имя тебе что-то говорит?
– Какой Мальцев? Разве он умер? Не слышал, его звали…
– Николай Антонович Мальцев. Ему было шестьдесят два года.
– Хороший возраст для мужчины, – пробормотал Дронго, – такой солидный дяденька в очках. Я еще обращал внимание, когда показывали заседания российского правительства. Там он выделялся среди вице-премьеров. Был похож на такого серьезного профессора ботаники.
– Почему ботаники?
– Некий ассоциативный ряд. Или биологии. Может, из-за его очков. Что случилось? Когда он умер?
– Две недели назад. Ты как раз в это время летел из Штатов. Поэтому не обратил внимания.
– Может быть. Значит, действительно теряю квалификацию. Должен был обратить. И как он умер?
– Сердечный приступ. Когда приехали врачи, было уже поздно. Умер прямо в своем кабинете, на рабочем месте. Можно сказать, «сгорел на работе».
– Понятно. У мужчин в этом возрасте случаются инфаркты. И в чем там проблема?
– Мне позвонил мой хороший знакомый, Марат. Ты должен его помнить, он театральный критик.
– Помню.
– Вот он и попросил меня принять дочь Николая Антоновича.
– Очень мило с его стороны. И ты, конечно, не стал ему отказывать, учитывая, что он даже не твой близкий знакомый, а хороший знакомый твоей дочери.
– И поэтому я с ней встретился.
– Начало многообещающее. И ты встретился с ней…
– Да. Но до этого я разговаривал с Наирой и сказал, что ты скоро прилетишь в Москву.
– Здесь уже приятней. Как у нее дела на работе?
– Это ты можешь узнать у нее сам, – усмехнулся Вейдеманис, – ты ведь обязательно ей позвонишь, когда прилетишь в Москву?
– Мерзавец, – шутливо возмутился Дронго, – как тебе не стыдно. Я женатый человек. Хорошо, что тебя не слышит Джил.
– Значит, ты не будешь ей звонить. И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
