которые мы не сможем защитить, и тем оставят нас без припасов, тыла, продуктов, чтоб кормить войска, – а те, уставшие, не смогут противостоять нападению. Нет, Зашу, этому не бывать! Змеи прекрасно знают, что раненные их оружием сейчас умирают… и надеются отравить не только тела наши, но и сердца. Тем более мы должны двигаться к их позициям… ослабленные и усталые… но мы нанесем удар. Покажем, что тоже способны застать их врасплох!
Лысый воин не выглядел убежденным, но поклонился, принимая к сведению слова командующего и показывая, что подчиняется.
Кицунэ еще раз посмотрел на умирающего. Умирающего? Нет – уже мертвого воина. В каком-то смысле Хаяи ощутил облегчение от того, что мужчина больше уже не страдает. Он не хотел бы быть тем, кто прекратит его мучения.
– Собрать здоровых, – приказал он коротко. – Освободить раненых от страданий. Сформировать строй и по моему приказу выступать! Нам надо перебить еще много гадов.
Девочка взмахнула рукой, и брошенный ею плоский камешек трижды отскочил от поверхности воды идеальным блинчиком, а потом утонул в речном омуте. Он еще летел, а девочка уже бросила следующий камень. Тот так же отразился от поверхности, те же три раза, и, как и его предшественник, утонул.
Конэко смотрел на эту игру как завороженный.
Скрытый в зарослях бамбука, он полагал себя невидимым для играющей у реки чуть старшей его девочки. Чуть старшей? Скорее значительно старшей – девочка с карминовыми губами и бледной кожей могла быть и вдвое старше его!
И все же так же, как и он, она была ребенком. А быть ребенком означает иметь собственные детские развлечения.
Быстрое движение, очередной камень отскакивает от темной поверхности реки.
– Ты можешь выйти из этих кустов, – бросила она, – я тебя все равно вижу.
Конэко побледнел еще больше, широко распахнул глаза. Как она могла его увидеть? Бросая камешки, да еще и стоя к нему спиной? Он неохотно вышел из зарослей.
– Из… извиняюсь, – сказал он, кланяясь. Да, он был великим господином и наследником даймё, но отец учил его, что быть великим человеком – это не только занимать важное положение. «Если обидишь своего подданного, извинись перед ним так же смиренно, как если бы ты обидел своего суверена, – говорил отец. – Именно это смирение и отличает благородного даймё от низкого самовлюбленного феодала».
Девочка взглянула с удивлением, но в конце концов отложила очередной камешек и подошла к мальчику. Дотронулась до его руки, давая понять, что он может прервать поклон. Конэко выпрямился.
– Я не подсматривал… ну то есть я хотел посмотреть, как ты бросаешь, – сказал он. – Ты невероятно бросаешь!
Девочка усмехнулась.
– Ничего трудного. Меня бабушка научила, – ответила она.
– Бабушка?
– Да! – Что-то блеснуло в глазах девочки, но Конэко не понял, что это было. – Видел бы ты, как она бросает! – Девочка
