пространство перед камерой занимал вид на фуршетный стол. До ребят доносилось лишь жужжание голосов.
– Я же не требую от вас ничего особенного! – где-то поблизости прозвучал дребезжащий старческий фальцет. – Я всего лишь прошу передать мне пектораль для исследований – что в этом такого?
– Ничего себе – всего лишь! – после изумленной паузы откликнулся второй голос, показавшийся Вадьке смутно знакомым. – Вы соображаете, о чем просите?
– Естественно, – мгновенно откликнулся фальцет, – я практически все вычислил! Видите ли, первоначально я думал, что дело в зайце! Но теперь точно установил – в утке! Утка и есть ключ! Но мне, конечно, нужно провести ряд исследований с самой пекторалью. Вы можете отдать ее мне прямо сейчас, – буднично закончил он.
– Послушайте, профессор… – раздраженно начал второй голос.
– Я не профессор! Эти ретрограды из Академии наук объявили мою диссертацию антинаучной!
– Я их понимаю… Я хотел сказать, я вам сочувствую! Но не собираюсь отдавать пектораль кому бы то ни было! Она стоит бешеных денег…
– Всего лишь гроши – перед иными ценностями! – пафосно изрек непрофессор.
– В буклете сказано, что пектораль стоит 150 миллионов баксов! – у монитора в офисе возмутился Сева. – Салям, а ну-ка развернись! Хочу посмотреть, для кого там 150 лимонов – жалкие гроши?
Салям неспешно повернулся, но камера по-прежнему передавала отличный вид на его бутерброд.
– Пектораль останется на выставке, и прекратим этот разговор! – отрезал раздраженный голос.
– Салям, бутерброд от камеры убери! – рыкнул Вадька.
Бутерброд наконец убрался. Мелькнуло гневное лицо мужчины, потом он повернулся и зашагал прочь.
– Да это же Остапчук! – воскликнул узнавший бизнесмена Вадька.
– А разговаривал он с кем? – переспросил Сева.
Старческий фальцет звучал уже с другой стороны – и опять, как назло, вне поля зрения камеры!
– Даже слушать не стал! – искренне возмущался непрофессор. – Люди не понимают, что надо жертвовать малым ради большего!
– А вы? Вы понимаете? – новый голос прозвучал так тихо, будто его обладатель шептал своему престарелому собеседнику в ухо. Если бы не высокочувствительный микрофон – его бы и впрямь никто не услышал!
– Салям! – завопил в офисе Вадька. – Еще повернулся, быстро!
Изображение испуганно дернулось, крутанулось, на мгновение размывшись, – на экране мелькнули старенькие очочки с перемотанной изолентой дужкой. Блеклые, выцветшие глазки под ними кротко моргнули.
– Вы знаете, что должны делать… – голос сочился откуда-то сбоку и растворился в шуме других голосов.
– Клянусь, я сделаю это! Ради науки! – прокричал старичок и топнул ногой. Не обращая внимания на устремленные на него недоуменные взгляды, скрылся в толпе.
– Ты что-нибудь понимаешь? – в рабочей комнате «Белого гуся»
