консула. Правда, он же арестовал несчастного герцога Энгиенского, который был виноват лишь в том, что родился Бурбоном, и устроил над ним скорый и неправый суд, но тут сказалась другая черта Савари – нерассуждающая исполнительность.
Александр
Ура, наш царь!
В русской главной квартире царили самонадеянность и эйфория, как будто не только сражение было выиграно, но Наполеон и его империя больше не существовали. Заводилой придворной молодежи был князь Петр Долгоруков, энергичный белокурый красавец, отважный, но заносчивый, и больше дерзкий, чем разумный. Службу он начал сразу с капитанского чина и в 21 год стал генералом, ни разу не побывав в бою. Другие генерал-адъютанты: Волконский, Ливен, Винценгероде, тоже отличались храбростью и лихим напором, но не военными талантами. В Петербурге вельможная молодежь успешно задвинула сановников прежних двух царствований, теперь военная молодежь отодвинула екатерининских генералов. Диспозицию сражения поручено было составить генералу Вейротеру, теоретику той же школы, что и ульмский герой[2]. Это был высокий пятидесятилетний человек с внешностью строгого школьного учителя. Больше всего ему недоставало палки или длинной линейки. Провалов в его карьере было много, победы ни одной, однако высокая заумь речей и запальчивая самоуверенность производили магическое действие на неискушенных в военном деле фрунтовиков-венценосцев.
Савари прибыл на аванпосты перед городком Вишау и был отправлен в штаб Багратиона. На следующий день в 8 утра его привезли в городок Ольмюц и проводили в дом, где стоял главнокомандующий. Это был просторный купеческий особняк, выкрашенный в ярко-желтый цвет: в первом этаже располагался штаб, во втором были апартаменты Кутузова, а третий остался хозяевам. Командующий предложил оставить депешу ему, но адъютант сказал, что в таком случае должен будет воротиться назад. Михаил Илларионович не стал настаивать и предложил дожидаться. Вся главная квартира была в движении: по поведению и словам офицеров ясно было, что армия вот-вот выступает в поход. Савари смотрел и слушал. Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как внезапно возникли суматоха и общее замешательство: опытный придворный, он сделал вывод, что прибыл царь. Так и оказалось. Савари видел, как искательно согнулся генерал Кутузов, из командующего армией на глазах превращаясь в раболепного придворного. Через секунду вокруг были только согнутые спины.
Александр был высок ростом, голубоглаз, с правильными, как у античной статуи, чертами лица, но несколько женствен. Глаза, мягкий округлый подбородок и склонность к полноте достались ему от бабушки Екатерины. Адъютант императора представился, передал пакет. Царь жестом велел всем удалиться. Потом сам вышел с пакетом из комнаты и вскоре вернулся назад, почему-то держа конверт адресом вниз. Савари перевернул его и с удивлением прочел вместо «Наполеону, императору французов»
Генерал Карл Мак.
