мэтр. Только паутину нам не повредите.
– Пригласите нас в гости, мэтр, – с усмешкой предложила девочка, когда зашли в уже знакомый Ольгарту внутренний коридор.
Это в каком смысле?
Ах да, там, за вот этой дверью его комната. Трудно привыкнуть к этой мысли.
– Мы ненадолго, – она истолковала его заминку по-своему. – Вы, ясное дело, хотите отдохнуть, да и помыться Вам не вредно. Но мы так мечтали Вас заполучить, что жаль сразу расставаться. А что, мэтр, я ничего себе телепортист?
– Вы великолепный телепортист, – искренне ответил Ольгарт. – Как Вы умудрились? Я же видел, что лечу мимо.
– Я поймала Вас телепортом. Как сачком, – не слишком понятно объяснила девушка.
Девушка? Да, теперь, когда она стояла совсем близко, Ольгарт отчетливо видел – это не ребенок. Девушка лет двадцати. Только маленькая и… недокормленная, что ли?
– Ну что Вы на меня уставились? – опять усмехнулась она. – Вы лесян не видели?
– Не видел, – согласился Ольгарт.
Где бы он мог видеть представителей полудикого племени охотников и собирателей, обитающих на бескрайних просторах Великого Северного Леса? Но он, конечно, читал о них. Именно такими они и изображались на иллюстрациях – маленькие, щуплые и глазастые, идеально приспособленные для жизни в сумрачной лесной чаще. В свое время он много развлекался, пытаясь рассмотреть на этих картинках их тщательно замаскированные землянки. Ведь знаешь, что они здесь, а не видно – умеют лесяне прятаться. Куда деваться – Великий Северный Лес, прорезанный множеством купеческих дорог, место весьма и весьма криминогенное. Разбойников всех мастей здесь немеряно.
Да… стало быть, это лесянка.
Ольгарт перевел взгляд с нее на горца и обратно. И вдруг неожиданно для себя самого брякнул:
– Нуар что, вас по всему острову насобирал?
Девушка взглянула на него своими огромными желто-зелеными глазами. Странно как-то взглянула.
– Что Вы, мэтр, конечно же нет, – ответила она. – Нуар насобирал нас по всему Архипелагу.
6. Комфортабельная тюрьма
Оставшись один, Ольгарт добрую минуту стоял столбом посреди комнаты, раздираемый противоречащими друг другу, но одинаково острыми желаниями: немедленно завалиться на кровать, посидеть в кресле и вымыться. Победила рациональность – зачем ему, Ольгарту, грязная кровать? Так что он бросил замызганную одежку на пол с самого себя удивившей брезгливостью – не успел сменить место проживания, как вылезли откуда ни возьмись давно забытые инстинкты цивилизованного человека – и отправился в ванную. Мылся долго, с наслаждением. А выйдя, обнаружил на полу записку, что его плащ и прочие детали туалета не пережили попытки их отчистить. Рассыпались, можно сказать, на первичные элементы Мироздания. Так что ему принесли новую одежду. Означенная одежда лежала рядом с запиской аккуратной стопочкой. Была она ему впору, но, разумеется, радикально черного цвета. А где бы ребята другую
