всё менее забавным, и по-королевски сдержанно-небрежным, и всё стабильнее насупленным и замкнутым. Он всё время был чем-то занят, находясь совсем рядом. Чем-то – не ею.
И во всем этот какая то фальшь. Подвох. Все вышло из под контроля, и несется в тар-тарары.
А она так хотела довериться. В первый раз в жизни. У неё почти получилось.
Она так нуждалась в этом.
Но… мама была права. Никому нельзя доверять. Все врут. Всё недолговечно, особенно хорошее. В людях.
Всё. Это всё! Он успокоится сейчас. И всё. И всё окажется подделкой. Всё то, что казалось таким волшебным! Только б не успокоился, только б не успокоился!!! Как не дать ему успокоиться??
Ей казалось, что что-то ускользает, и она пускалась вдогонку, накрываемая практически некотролируемой паникой. Она все ещё надеется, что всё наладится!
– Фати, прекрати истерить. Я серьезно. Ты мне такой не нравишься.
– Я тебе вообще нравлюсь? Или так, чтоб было?
– Зачем ты так всё усложняешь?
– Я не хочу формальностей, понимаешь? Я ненавижу формальности! Подлога не хочу, понимаешь ты это? Подделок!
– Да у тебя паранойя!
– Ты что, считаешь меня сумасшедшей?
– Что бы я там ни считал, ты это непременно опровергнешь. Хобби у тебя такое. Иначе тебе скучно. И держи себя в руках, а то соседи услышат.
– Ты меня что, истеричкой только что обозвал??
– Нет, обозвала ты себя только что сама. Но да. Ты – истеричка.
Roby Fayer – Ready To Fight (Ft. Tom Gefen)
Он изо всех сил пытался ей объяснить. Изо дня в день.
– Мне нужны спокойные отношения. Мое счастье – в спокойствии. А тебе кажется, что без драматизма не бывает романтики? Тебе обязательно нужны постоянные подтверждения, и ежеминутные гарантии? И встряски. Поджигая, постоянно, ты не подогреешь – ты всё спалишь до тла! Знаешь, что бывает, если постоянно раскачивать лодку? Она перевернется! Слушай, я спортсмен. Мне боли хватает и в работе. Не добавляй, пожалуйста.
Он этого и боялся. С самого начала. Утратить перфекционичность в ней, даже если это и была красивая иллюзия.
Он так хотел сохранить её призрачным туманом, миражом… Мечтой. Он старался, говорил ей столько о своих чувствах. Но ей было мало. Всегда мало.
– Послушай, ты – мой идеал. Я тебе об этом не раз говорил.
– Ага, когда-то.
– И сейчас тоже. Но ты сама разбиваешь всё, что я полюбил в тебе.
– То есть я опять во всем виновата?
И эти постоянные пикировки – уже не столь нужный ему вызов. Это – агония человеческого единения. Никакого тебе полета и тонизирования способностей – так, барахтанье в словесной грязи. Соревнование, кто кого больше замажет…
– Я устал объяснять. Ты не слышишь. Ты так привыкла быть звездой, что это – твоя наркомания. Ты не чувствуешь, вместо этого ты стараешься знать, и тебе нужно постоянно обновлять это знание.
Он старался понимать. Он думал,
