известия?
– Идём, я расскажу тебе.
Княгиня за руки потянула её к дивану.
– Прошу. Сядь.
– Какие известия? – Екатерина вглядывалась в безрадостные глаза подруги.
– Позволь, я прежде прикажу подать чай с травами и приготовить карету. Я виновата, что принудила тебя ехать на извозчике, – Нина взялась за колокольчик.
– Не беспокойся о карете, Нинетт! Сеньор Раффаеле нынче приезжал к нам с визитом и, по настоянию maman, согласился сопроводить меня. Он ожидает меня в вестибюле.
На усталом лице княгини мелькнуло удивление:
– Паисий! Пригласи герцога ди Кастеланьоло!
Князь Пётр Васильевич по-прежнему стоял у окна и молчал. Раффаеле вошёл в гостиную.
– Вы, верно, полагали, что помешаете нам своим присутствием, сеньор Раффаеле, – Нина подала ему руку. – Впредь прошу вас не сомневаться, что вы здесь всегда желанный гость.
– Так о чём ты хотела мне рассказать, Нинетт? – напомнила Екатерина.
– Семёновцам приказано выступить в Вильно девятого числа. Егерский и Финляндский лейб-гвардии полки уже отправились туда.
– В минувшую субботу? Я слышала утром полковую музыку. Значит, теперь и они…
– Да, Катрин.
– Князь! Началась война? – Раффаеле прошагал к окну.
– О войне пока не говорят, – каблуки Петра Васильевича скрипнули на паркете. Он подошёл к дивану и сел подле жены. – Нинетт, друг мой! Быть может, война не случится. Не стоит тревожиться понапрасну.
– Катрин! – княгиня не отпускала её руки. – Вечером я устраиваю приём по случаю отбытия в Вильно. Я сказала тебе заранее, чтобы ты настроилась духом.
– Благодарю тебя, Нинетт…
– Сеньор Раффаеле, вы будете?
– Да, я собирался быть у вас.
Подруги распрощались на четыре часа – до встречи на званом вечере.
С Невы дул холодный ветер, и окно в карете герцога заиндевело. Возница погнал лошадей неторопливым шагом. Руки Екатерины в серых перчатках недвижно лежали на коленях, сумочка-кисет спустилась к полу и намокла от тающего снега.
– Сеньорина Каттерина, вы расстроены. Я могу вам помочь?
– Мне помогает ваше присутствие рядом.
Она сомкнула губы и сдвинула брови, тонкие и выразительно очерченные, как серпы первых дней молодой луны. Раффаеле понял, что говорить она не хочет. Его не удивляла печаль княгини Нины, провожающей в поход мужа. Но почему Екатерине, девице восемнадцати лет, не имеющей ни мужа, ни брата, ни жениха, Нина пересказывала известие с деликатностью? Почему сжимала ей руку, будто провожать в поход друга сердца предстояло Екатерине, а не ей?
Екатерина встрепенулась, когда герцог постучал золотым набалдашником трости в переднюю стенку кареты.
– Какая это улица? Уже мой дом? Простите, я не следила за дорогой…
– О, нет. Нет. Прошу вас немного подождать, – он показал знак nu mumento и
