– и…
Александр остановился, подтянул её сильными руками.
– Вы ушиблись?
– Нет…
Она постыдилась признаться, что ободрала колено и живот. Под тесёмчатым пояском белое платье украшала мазня цвета мердоа8.
В кармане мундира оказался батистовый платок – учёный кадет принялся втирать в ткань травяную кашу. Екатерина закусывала губу, чтобы не разъезжались уголки рта. Но смех предательски рвался из прищуренных глаз. Хорошо, Александр с высоты своего роста не видел: в то время барышни носили взбитые кудрявые чёлки на весь лоб.
Он перестал тереть. Заглянул ей в лицо.
Хихикнул.
Вместо тихого ангела9 где-то басом прожужжал шмель – перелетел с цветка на цветок.
– Вы прелесть, Катрин… Вами, как картиной, только любоваться.
Сейчас убежит прочь. Смутится… А нет! Глаза, как стальные, застыли на нём, только улыбаться перестали.
– Зачем вы привели меня сюда?
– Хотел подшутить над этим стариком Шапелье! Долго же он будет вас искать!
– Какой вы злой!
– Я – злой? – Александр выпрямился, вредненькая ухмылочка пропала с его лица. – Ну так, пойдёмте! Я отведу вас в дом!
Пришлось опереться на его руку.
Колено саднило на ступенях крыльца. Да что колено? Его не видно. Стиснуть зубы – и никто бы не догадался… Платье!..
Александра Павловна ахнула.
А старик француз уже успел рассказать о дерзком побеге детей в парк. Принял строгий и оскорблённый вид:
– Мадемуазель Катрин! Ви забиваться, что ви баришня! А ви вести себя, как мальчик! Как… как это у вас називаться… Сорвать голова!
– Простите.
– В гостях не место выказывать дурное поведение и воспитание! – подхватила Александра Павловна. – Где ты умудрилась переваляться? За платье будешь наказана! И я не посмотрю, что нынче праздник!
Ротмистр Чубаров молчал, развалясь в кресле с тросточкой на коленях. Папенька-папенька – что думал он?..
– Господа! – вмешался Александр, отчеканивая слова, как взрослый офицер. – Сия неловкость произошла по моей вине!
– А тебя уже давно пороть надо! – сказал Сергей Степанович. – Я тебе нынче внятно объясню, как следует вести себя с гостями!
У Александра дрогнули скулы и порозовели щёки. Это все присутствующие сейчас представили, как отец спустит ему штаны – да розгами!.. Детский стыд в голубых глазах сменился юношеской злобой.
– А вам, месье, следовало бы знать, что отчитывать взрослого кадета, да, тем паче, в присутствии барышень, недопустимо! А ещё генерал! – он выпрямился во фрунт, наклонил голову и прошагал в другую комнату, хлопнув дверью.
Робко улыбалась Оля Бардина, поглядывала карими глазами на серьёзную Екатерину. Вера ломала пальчики: уместно ли брата жалеть?
– Ты мне дерзить удумал! – рявкнул Сергей Степанович.
– Повзрослел сынок ваш, – заметил Олин дедушка. –
Цвет гусиного помёта.
Крылатое выражение из поэмы «Две были и еще одна» В.А. Жуковского, написанной в 1831 году: «Все молчали: как будто ангел тихий провеял».
